Я пришла в себя, когда оказалась на своей улице в пяти шагах от дома. Профиль шестиэтажки с балконами выглядел в темноте зубчатым прямоугольником. Здесь машин не было, не намечалось и часов с оторванными стрелками, поэтому я позволила себе чуточку расслабиться и идти, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух: до сих пор я чувствовала, как в лёгких работает отбойный молоток. Передышки ненамного ускоряли возвращение в нормальный ритм.
По иронии судьбы, самая болезненная и обидная напасть настигла меня, когда я поднималась на крыльцо своего подъезда. Вдруг опора ушла из-под ног. Правая туфля стремительно вывернулась в сторону. Я услышала тихий треск, отдавшийся в ушах, и одновременно голень полыхнула огнём. Темнота на секунду превратилась в ярко-белую вспышку. Я схватилась за перила, чтобы не упасть кулем с лестницы, и закричала. Вспышка угасла, но боль осталась — она стихала медленно, по капелькам. Навалившись грудью на перила, я ждала, пока она утихнет полностью.
«Что случилось?»
Когда голова, отправленная в аут внезапной болью, вновь стала работать, я смогла ответить на вопрос. Всего-то случайность, но какая несправедливая — у туфли оторвался низкий каблук, и я, похоже, подвернула ногу. Или даже сломала? Я скрипнула зубами, на глазах выступили слёзы. Ну почему именно сейчас? Я же носила эти треклятые туфли всё лето, и ничего не было. Как мне теперь подняться наверх?
Я осторожно попыталась шевельнуть правой ногой. Больно. Но не идёт ни в какое сравнение с предыдущей болью. Должно быть, кость всё-таки цела… Ободрённая этим, я коснулась пяткой ступеньки, и мир взорвался всеми цветами радуги. Я втянула воздух через сжатые губы. Дело плохо…
Подъём на второй этаж занял у меня четверть часа. Пока я не касалась раненой ногой пола, она особых неудобств не доставляла. Я даже могла вертеть ступнёй из стороны в сторону, но стоило на неё перевести вес, и боль закатывала очередную симфонию. В конце героического путешествия я стала привыкать и довольно ловко подпрыгивала на здоровой ноге, хватаясь за стены. Узкий коридор на этот раз был мне на руку. Что хорошо, так это то, что повреждённая нога отодвинула на задний план тяжёлые думы и страхи, которые неизбежно начали бы осаждать меня внутри дома, будь я цела.
Оказывается, я оставила дверь квартиры приоткрытой. Я нашарила ручку и распахнула её настежь. В нос тут же ударил знакомый слабый тёплый запах. Запах дома. Я постояла в прихожей, прислонившись к вешалке. Нога продолжала ныть; на щеках высыхали недавние слёзы. В квартире озноб стал слабее. Стены снова сделали темноту и тишину близкими, почти осязаемыми сущностями, облегающими тело. Стоит зазеваться, и можно подвергнуться ещё одной атаке паники. Поэтому я сочла за благо отправиться из прихожей прямиком в свою спальню. Как бы ненароком я скользнула светом фонаря по двери родительской спальни, но она стояла в таком же положении, в каком была, когда я уходила.
Я вошла в свою комнату, выключив фонарь. Три шага во мгле — и колени наткнулись на перекладину кровати. Со вздохом облегчения я повалилась на остывшее белье и закуталась в одеяло. Холод окончательно испарился с кожи, только оставив кое-где жгучие остовки. Голень лениво пульсировала. Я потянулась и запрокинула голову назад. Спать хотелось страшно, хотя я выбралась из постели всего два или три часа назад. После всего пережитого это должно было случиться, и я была вовсе не против. Осторожно, как ребёнок держит на ладони хрупкий мыльный пузырь, я хранила надежду на то, что стоит ещё раз погрузиться в сон, и нелепая перетасовка, произошедшая с миром, самоустранится. Я представила, как открываю глаза и вижу в щели между дверью и косяком свет лампы в коридоре, а в ноздри проникает аппетитный запах выпечки. В переходной грани между сном и бодрствованием, когда сознание превратилось в зыбкое болото, я была в этом даже уверена.
В каком-то часу ночи мне приснился кошмар, и я проснулась от своего пронзительного крика. Увидев, что мгла никуда не делась и я по-прежнему одна, я заплакала — уже навзрыд.
Глава 5
Несколько дней, последовавшие за этим, я жила подобно сомнамбуле. Всё моё существование свелось ко сну, поглощению еды и бесцельному просиживанию на диване.