Лямки рюкзака тяжелели с каждой сотней футов. Когда стрелки часов показали третий час путешествия (всё-таки перед уходом я осмелилась войти в рабочую комнату отца и забрать один из наручных часов, которые лежали на столе), я почувствовала, что нуждаюсь в отдыхе.
«Только чуть-чуть», — сказала я себе, снимая рюкзак и усаживаясь на него. Упёршись локтями в колени и обхватив щёки ладонями, я стала смотреть на ровный конус из лампы фонаря.
Лес шумел. Сидя здесь, я слышала это отчётливо. Шум был неровный, и неудивительно: ведь он сливался из шёпота тысяч деревьев. Мне показалось странным, что гул пульсировал, как морской прилив, иногда стихая, иногда усиливаясь. Во время прежних походов в лес я этого не замечала. Шум гипнотизировал, отключая систему тревоги разума, приглашая в сон. Я мотнула головой, чтобы не поддаться влиянию. Спать ещё рано. Сегодня я должна идти хотя бы семь-восемь часов…
Опять этот треск. Я подняла голову. Звук раздался где-то в лесу, но я его слышала ясно: сначала громкий хруст, потом, спустя пару секунд — мягкий шлепок, когда сломанный сук долетел до земли. Может, это и не животные. Может, в лесу всегда так — ветки отламываются под своим весом. Хоть бы так.
Отсчитав пятнадцать минут по часам, я нехотя встала. Пора идти — сокращать путь, пока свежи силы. На следующем привале можно будет перекусить, а пока я голода не чувствовала, так как до отказа набила живот перед тем, как выйти из дома. Я отправилась дальше, на ходу разминая ноги. Скоро я увидела дорожный знак на обочине, предписывающий водителям грузовиков держать между собой дистанцию в двадцать футов, а легковым автомобилям — в пятнадцать. До этого меня навещала мысль, что дорога может вести не в другой город, а в какую-нибудь зону лесозаготовок, где и прервётся. Теперь я уверилась, что это не так, раз здесь ездили легковые машины.
«Что ж, пока всё идёт хорошо, — удовлетворённо подумала я. — Лес как лес, и никаких ужасов. Видишь, ты зря так боялась».
Радовалась я, конечно, рано. Лес только готовил для меня свои сюрпризы.
После первого отдыха я шла ещё часов шесть, делая передышки. Всё это время меня ничего не сильно беспокоило — разве что пришлось один раз поменять батарею в фонаре, потому что прежняя успела истощиться. Голод я начала чувствовать только в конце путешествия, до этого желудок не подавал сигналов. Когда ноги от долгой ходьбы начали болтаться как деревяшки, прикрепленные к тазу, я решила: пожалуй, на сегодня хватит. Я уже чёрт знает на сколько миль ушла в лес. Маяк стал казаться ближе, но я не была уверена, что не выдаю желаемое за действительное. Но если задерживать на луче взгляд и сравнивать увиденное с картиной, извлечённой из памяти, то разум улавливал изменения.
Пока я шла, то надеялась наткнуться на какое-либо строение, в стенах которого можно провести несколько часов сна. Придорожная будка, что ли… Но дорога была узкой и пустынной, и эти надежды обратились в прах. Судя по всему, мне светила перспектива переночевать под открытым небом. Я сняла рюкзак с плеч и бросила его на землю. Лямки были широкими, но так долго лежали на плечах, что наверняка оставили багровые следы. Я несколько раз резко повела плечами — на этом физзарядка закончилась. Мне хотелось сидеть, хотелось есть.
Четверть батона чёрного хлеба и рыбные консервы. Такой рацион я выбрала для трапезы, покопавшись в рюкзаке. И сделала неприятное открытие: консервы-то у меня были, и в значительном количестве, но взять консервный нож я забыла. У меня был только нож обычный, кухонный, не приспособленный для вскрытия банок.
— Чёрт, — огорчённо процедила я сквозь зубы. Беда была невелика, но она показала мне, что я не так умна, как себе навоображала. Я-то полагала, что предусмотрела всё — и вот на первой же трапезе выясняется, что это не так. Что ещё я забыла?
Консервы я открывала долго и нудно, боясь сделать неловкое движение и пролить содержимое на землю. Вроде бы нехитрое дело — сначала резкими ударами вбить нож в крышку банки, затем распарывать жесть по кругу. Началось с того, что я никак не могла проколоть крышку. Потом это кое-как получилось, но жесть оказалась более стойкой, чем я думала. Я запыхалась, прежде чем крышка наконец отвалилась по неровному срезу. Устроившись на рюкзаке, я стала есть под непрекращающийся гул деревьев.
Хлеб был сам по себе невкусен и напоминал камень (неудивительно, его испекли две недели назад). Я даже порезала язык об острый край ломтика. Но в сочетании с рыбой получалась вещь вполне съедобная, особенно если запивать её колой (само собой, тут тоже нужно было соблюдать экономию). Жаль, что хватило лакомства ненадолго — буквально пара минут, и я поймала себя на том, что облизываю кончики пальцев, краем глаз смотря в сторону рюкзака.