Сон был глубоким и лишённым видений: должно быть, только такое беспамятство и могло помочь мне восстановить утерянные силы. Я не была против, поскольку знала, что такое кошмары. Но мне не нравилось, что время сна для меня оборачивалось несколькими мгновениями. Только у меня тяжелели веки, и я закрывала глаза, потом пшик — и я осознавала, что отдых подходит к концу, костёр еле дышит у моего бока, а ноги превратились от холода в кули, набитые клейстером. Вот и вся радость.
Этой ночью всё пошло иначе.
Я проснулась с жутким ощущением угрозы. Пробуждение пришло мгновенно и болезненно — сознание рьяно впилось в тело, как, должно быть, впивается верёвка в шею повешенного. Рядом сипел догорающий костёр, дающий слабый алый свет. Я этой ночью уже подкладывала в него хворост. Костёр жив — значит, подниматься рано. Нужно было спать, но я проснулась.
«Что случилось?».
Нечто стало причиной моего досрочного прихода в себя и вызвало пробирающее чувство, что стоит мне один раз не так шевельнуться, и я буду мертва. Не поворачивая головы, даже не дыша, я стала шарить правой рукой по земле в поисках фонаря. Я помнила, как клала его сюда перед сном…
Едва я нащупала кончиками пальцев металлический цилиндр, как услышала над головой — совсем близко, — подкрадывающийся шорох. Лёгкая тень на секунду загородила свет костра и скользнула дальше. Я затаилась, положив ладонь на фонарь. Спросонья реакции были заторможены, и на мгновение мной овладела уверенность, что если я прикинусь, будто меня не существует, угроза минует сама собой.
Но шорох не уходил: наоборот, он становился ближе, нависая надо мной. Были в нём любопытство и осторожность умного злодея, который внимательно изучает своих жертв, прежде чем начать действовать. Я не выдержала; когда шорох приблизился настолько, что я даже могла различить тихое дыхание, я вскочила на ноги, толкая пальцем переключатель на фонаре. Свет был слабым, потому что я не позаботилась о том, чтобы заменить перед сном выдыхающуюся батарею. Шорох резво подался назад. Я спешно направила колыхающийся луч в его сторону, чтобы не упустить шанс увидеть то, что меня так напугало.
Это был волк. Я раньше не видела волков, кроме как по телевизору и на иллюстрациях к книжкам, но не сомневалась ни на секунду. Существо было грязным и исхудалым, размером с большую собаку. Серая шерсть прилипла к шкуре клочьями и начала облезать, хвост болтался тонким измочаленным веником. Волк не стал убегать далеко — он остановился футах в двадцати и следил за мной впалыми блестящими глазами. Поразительно, но в первую минуту я испытала именно жалость к этому созданию, а не боязнь.
Но потом волк ощерился, обнажив острые клыки, на которые голод никак не подействовал, и меня прошиб холодный пот. Он был голоден — должно быть, животное почти не ело все недели, которые прошли под знаком ночи. Волк потерял чувство страха; после секундного смятения он смело смотрел на электрическое сияние, не собираясь отступать.
— Уходи, — сказала я так тихо, что сама не расслышала произнесенное слово. Ноги стояли твёрдо, но плечи и руки била крупная дрожь. На глазах сохранился налёт сна, и я видела волка слегка расплывчато. Когда он сделал шажок вперёд, я отпрянула ровно на то же расстояние, стараясь зайти за костёр. Так он хоть не настигнет меня одним прыжком. Словно разгадав мою хитрость, волк двинулся кругом. Глаза сверкали, совсем как человеческие. Из пасти закапала тягучая слюна.
Мне пришла в голову безумная мысль порыться в рюкзаке, достать оттуда кой-какую еду и подбросить её волку, чтобы он насытился и ушёл, оставив меня в покое. Если что-то и удержало меня от этого отчаянного поступка, то только страх, что стоит мне наклониться над рюкзаком, и зверь сомкнёт челюсти на моей шее. Я продолжала отступать, зажав фонарь в ладони. Круг, по окружности которого мы двигались, становился уже.
— Ну убирайся же… — взмолилась я и тут же едва не грохнулась на землю, споткнувшись о кучу заготовленного хвороста. Куча была довольно жидкой, потому что я уже брала из неё сучья для заправки костра. Я тихо выругалась. Волк замер, потом прижался к земле. Тощая спина выгнулась, как натянутая пружина. Существо готовилось к прыжку. Нужно было что-то придумать, и немедленно.