Значит, была причина идти быстрее и дольше. Я решила выжать из себя лишний час прогулки. Этот час и стал решающим.
Сначала я увидела его вещи. Прежде всего — потрепанный серый рюкзак, лежащий на краю дороги. В рюкзаке почти ничего не было, он валялся ненужным тряпьём. Разве что пылью не покрылся. Рядом стояли высокие резиновые сапоги. Больше ничего. Впрочем, в тот момент мне большего не требовалось: с колотящимся от радости сердцем я развернула фонарь к лесу, готовая поприветствовать того, кто питал меня надеждой. И ещё успела предаться приятным догадкам о том, как выглядит Тейлор Грант.
Плохо. Плохо он выглядел, свисая с ближайшей ветки. Я даже не поняла сразу, что передо мной человек; это напоминало кадр из низкосортного фильма ужасов, где героиня забирается на тёмный чердак и нос в нос сталкивается с трупом. Лишь по прошествии секунд, когда взор зацепился за толстую верёвку, обвитую вокруг его шеи, я попятилась и закричала. Киппи, который был рядом, испуганно сиганул назад. Не переставая кричать, я сделала ещё один шаг назад, споткнулась о рюкзак и упала. Луч фонаря прыгнул на небо, рисуя во тьме верхушки деревьев.
Я зажала рот левой рукой и прикусила мякоть ладони, чтобы задушить крик. Но горло зажило собственной жизнью; оно с упоением выдавало новые порции нескончаемого поросячьего визга. Я зажмурилась и поджала губы. Крик поперхнулся. Ударила тишина.
«Что это было?!».
Должно быть, Тейлор Грант. Вне всякого сомнения, мёртвый. Я видела мертвецов редко. В последний раз — когда была на похоронах своей подруги Стефани, погибшей из-за удара током. Электрический чайник был неисправен, а она не позаботилась выдернуть шнур из сети, прежде чем наливать воду. В ночь после похорон мне снились кошмары.
— Киппи, — позвала я, не узнавая свой голос. — Киппи, миленький, иди сюда…
Я поискала его и нашла сбоку шагах в пяти. Он неуверенно семенил на зов и остановился, попав в свет. Мне стало немного легче. Киппи здесь. Я не одна. А мертвецы… они оживают только в фильмах и в плохих сказках.
Я кое-как собралась с духом и снова направила свет на повешенного, заранее прикусив язык. Он висел в прежней позе, ноги в полосатых носках отстояли от земли на фут. Голова свисала на грудь. Мне показалось, что у человека сломана шея. Я смотрела, не мигая, отключив способность соображать. Просто запечатлевала изображение в памяти. Затем, отвернувшись от трупа и зажав виски пальцами, позволила себе думать.
Итак, это был молодой человек. Был… Если глаза меня не обманывают, он одет в демисезонную куртку и джинсовые брюки. Но что-то в нём было не так. Я попыталась воссоздать перед глазами облик мертвеца. Как назло, ум занимала только тёмно-синяя куртка, полосатые носки и брюки. Остальные детали разум упустил. Может, счёл слишком страшными, чтобы запоминать?
Вспомнив, что я сижу на рюкзаке бедняги, я притянула его к себе. Внутри только окаменевший хлеб, одна бутыль с водой (и то неполная), шариковая ручка, спички и тонкая кипа газет. Заголовок я узнала с первого взгляда: на такой же газете была написана записка, которую я нашла в хижине. Значит, он…
Я закрыла лицо руками. Вот и всё. Дождалась, чего хотела. Ну почему он сделал это? Ведь Маяк был уже близко! Мы могли объединить наши запасы и дойти вместе! Неизвестно, кого мне было больше жаль: себя или его. Должно быть, всё-таки себя. Человека, который висел за моей спиной, я в некотором смысле даже ненавидела в ту минуту — за то, что он обманул мои ожидания, бросил одну.
Медленно-медленно я развернулась ещё раз. Теперь нужно смотреть на голову, пусть это и будет нелегко. Нужно узнать, что же в этом повешенном неправильно…
Копна чёрных, ставших похожими на проволоку волос. Лицо скрывалось в тени. Я не дышала. Шея была тонкой, кожа — серая бумага. Я перевела взгляд на руки человека, свисающие по бокам. Узкие длинные пальцы. Прямо-таки нечеловечески длинные… Одежда болталась, как на пугале.
Вот что было не так. Он был слишком худой. Никакой голод, никакие страдания не смогли бы сделать из человека такое подобие скелета. Словно его раздавили… под прессом…