Так как Киппи не собирался смеяться, я продолжила:
— Вот и соседний город куда-то подевался. Вместо него эта проклятая степь. Есть у тебя какие-нибудь идеи?
Я представила, как он отрицательно мотает головой, и хмыкнула.
— Ну, тогда у меня имеется одна мысль. Сегодня мы прошли уже достаточно — давай остановимся и заночуем. Я так понимаю, если пойдём вперёд, то у нас с хворостом возникнут проблемы. Нечего лезть на рожон.
Бельчонка моё предложение вполне устроило. Я сбросила рюкзак и следующий час посвятила сбору хвороста у опушки. Разожгла свой последний костёр (пришлось потратить аж семь спичек, потому что ветер всё время тушил разгорающееся пламя) и уселась рядом с ним, доставая хлеб и воду. Киппи устроился рядом чуть ли не вплотную. Я опять подумала о том, чтобы погладить зверька по спине, и опять не осмелилась.
Уплетая за обе щёки хлеб, который в другое время казался бы куском гранита, я замерла, услышав треск далеко позади. Обернулась и стала вглядываться в темноту, направив свет фонаря на своё лицо. Если кто-то есть в этой беспросветной мгле, он увидит меня хоть с расстояния мили.
— Видишь меня? — спросила я и оторвала зубами очередной кусок хлеба. — Если видишь, почему бы тебе не подойти и не сделать то, что намерен? Чем я отличаюсь от бедняги Гранта?
Фыркнув, я выключила фонарь и уставилась на пламя костра, обхватив колени руками.
«А если тебе хочется пока поиздеваться надо мной… что ж, я буду продолжать идти, а ты уж как-нибудь сам следуй за мной».
Я доела пищу, поболтала перед сном с Киппи и легла спать. Несмотря на то, что я ощущала себя льдинкой, застрявшей на крыше дома, спала хорошо, без страхов и тревог. Снился мне опять Маяк, и люди у его основания кричали, молили, чтобы я шла быстрее, потому что время у меня на исходе.
Часть третья
ПУСТЫРЬ
Глава 15
А пока я была жива, и я шла.
Унылое место был этот пустырь. Не было здесь покрова тайны и близкой угрозы, как в лесу. Зловещий шёпот деревьев, к которому я успела привыкнуть, остался позади, и тишина казалась оглушительной. Ветер мог бы нарушить молчание, но здесь даже ему играть было не на чем. А что остаётся делать музыканту, лишённому инструментов? Только злиться. Из тех, на ком можно сорвать злость, была только я, и ветер отыгрывался на мне сполна. Несмотря на то, что я застегнула все пуговицы, подняла воротник и опустила ушки шапки, я мёрзла, как в холодильнике. Раньше я думала, что мне холодно. Теперь поняла, что то были детские игрушки. Настоящий холод ютился здесь, на бескрайних травянистых просторах, которых не должно было быть по всем картам местности. Через два-три часа прогулки я начала бояться, что вены под кожей замёрзнут, превратятся в твёрдые макаронины и сломаются при неосторожном движении. Даже подумывала о том, чтобы вернуться на опушку, но упрямство заставляло меня делать очередной шаг. Сыграла свою роль и мысль о том, что, если я поверну обратно, то точно встречусь с монстром, преследующим меня.
Ранее я где-то читала выражение «больная земля». Пустырь заставил меня убедиться, что это не просто красивая метафора. Местность и вправду была поражена какой-то тяжёлой болезнью. Ещё на опушке я обратила внимание на причудливые формы деревьев, над которыми поизмывалась природа. Этим странности не кончались.
Прежде всего, почва — она была неплодородна, и почти все травы, которые произрастали на ней, были сорняками. Жёсткие стебли хлестали меня по голеням. Через полчаса ходьбы брюки ниже колен стали сплошь жёлтыми от колючих зёрнышек. Поначалу я останавливалась, чтобы отрывать их от ткани, потом махнула на это рукой.
Рельеф тоже был необычным. Неожиданные взгорья, неровности и маленькие овражки попадались сплошь и рядом. Иногда я набредала на узкие продолговатые провалы, происхождение которых осталось для меня тайной. Они напомнили мне трещины, которые появляются на иссохших губах.
С содроганием я ждала шестого часа, когда мне придётся остановиться на ночлег. Сегодня мне предстояла ночевка без костра, на открытом пространстве, где через три минуты, проведенные без движения, щеки начинали покрываться инеем. Холод стал самым страшным врагом, оттеснив на задний план голод, одиночество и чудовище, скрывающееся во тьме.
Киппи тоже приходилось несладко. Маленький зверёк не отставал ни на шаг, хотя его явно обеспокоил переход из леса в пустырь. Наверняка он никогда не выбирался из родных местечек. Высокие травы подарили ему дополнительные неудобства — бельчонку было трудно прокладывать себе дорогу между стеблями.