— Рамачни, куда делся Рой? — спросил Герцил.
— Отправился на поиски смерти, — сказал маг. — Подобно воде, текущей вниз по склону, он направится туда, где смерть сильнее всего: в какой-нибудь несчастливый уголок Алифроса, охваченный чумой, голодом — или войной.
— Война, — сказала Таша. — Все сходится, так? Арунис сделал все, что мог, чтобы развязать войну между Арквалом и Мзитрином. И мы облегчили ему задачу, обе стороны сделали это, со всей нашей жадностью, ненавистью и святой чепухой.
Она многозначительно посмотрела на сфванцкоров. Воцарилась тишина. Север, истерзанная родина людей, появился ненадолго, но болезненно.
— Мне кажется, война уже начинается, — сказала Неда.
— Ну вот, опять ты не то говоришь, — сказал морпех.
Пазел лежал на животе на широком плоском камне, Рамачни прыгнул к нему и лизнул его лодыжку. От прикосновения мага по раненой ноге разлилась прохладная безболезненность; вскоре вся конечность стала тяжелой и далекой. Затем Болуту подошел к нему с ножом, и они заставили Пазела отвернуться. Он не почувствовал прикосновения лезвия, но услышал слабый режущий звук, когда Болуту разрезал умирающую плоть. Испугавшись, что его может стошнить, Пазел заставил себя подумать о чем-нибудь другом.
— Где Майетт?
Болуту нахмурился и посмотрел вверх:
— Она заново взбирается на башню. Энсил планирует отправиться на ее поиски. А теперь не двигайся, дай мне поработать.
Он перевязал ногу Пазела лоскутами ткани, дочиста вымытыми в реке, а Рамачни положил лапу на рану и произнес несколько ласковых слов. Восхитительная прохлада становилась все сильнее, но Рамачни предупредил его, что боль вернется.
— Я бы испугался за твою ногу, если бы этого не произошло, — добавил Болуту.
— Укус заживет, — сказал Рамачни, — но повреждения могут быть нескольких видов. Пасти огонь-троллей — это ужасные ямы, и я не могу сказать, какая мерзость таилась в той, что грызла тебя. Конечно, ты не единственный, кого укусили — Мандрик и Лунджа оба нуждаются в уходе, — но клык, который вонзился тебе в ногу, вошел особенно глубоко. Тебе придется не спускать глаз с этой ноги, много лет.
— Я буду рад, если доживу до таких проблем, — сказал Пазел.
Но слова мага затронули более глубокий страх, камнем лежавший у него под ложечкой.
— Рамачни, — сказал он очень тихо, — Нипс — вот тот, о ком я беспокоюсь.
— Он боится за Марилу и их ребенка, — сказал Болуту.
— Дело не только в этом, Болуту, — сказал Пазел, нервно оглядываясь на остальных членов группы. — Это разум-чума.
Болуту вздрогнул:
— Джатод, я тоже это почувствовал! Острый запах его пота, как от лимонной цедры. Я уже и забыл, на что это похоже.
— Ради счастья Рина, не говорите никому, — взмолился Пазел. — Только Таша знает. Даже сам Нипс не догадался.
— Я знаю о его состоянии, — сказал Рамачни. — Мы можем обсудить это подробнее после того, как ты уснешь.
— Ты можешь его вылечить?
Рамачни вздохнул:
— Пазел, твой друг поддался одному из самых мощных заклинаний, когда либо наложенных на Алифрос. Оно уже разрушило ум каждого человека к югу от Правящего Моря. Сама заклинательница оказалась бессильна его остановить. Прежде чем я попытаюсь сделать то, что не смогла моя госпожа, мне нужна будет помощь. Думаю, ты знаешь, где я надеюсь ее найти.
Пазел взглянул на Ташу. Он глубоко вздохнул.
— Да, знаю, — сказал он, — но ты ошибаешься. От Эритусмы не будет никакой помощи.
— Посмотрим, — мягко сказал Рамачни.
— Мне кажется, ты не понимаешь, — сказал Пазел. — Она не вернулась. Таша по-прежнему остается просто Ташей.
— Она никогда не была просто Ташей, мой мальчик, — сказал Рамачни. — А теперь я должен настоять на том, чтобы ты уснул.
Последнее слово упало на Пазела и... палец сна потушил пламя бодрствования. Пазел едва успел положить голову на камень, как его поглотил сон, блаженный и глубокий. В тишине поляны ему приснился тайфун и «Чатранд», снова мчащийся на север, подгоняемый бешеными ветрами, преследующий или уходящий от погони. Вся команда воссоединилась, как мертвые, так и живые, и капитан Роуз стоял на квартердеке, бушуя и жестикулируя, выкрикивая приказы, проклиная призраков. Пазел мок под проливным дождем, Таша была рядом с ним, ее глаза сверкали, как искры, ее бледная кожа сияла, как в ту ночь, когда они занимались любовью под кедром. И где-то в темноте корабля Пазел чувствовал, как Нилстоун пульсирует, распространяя смерть по кораблю, шторму и миру, как злобный дух, как огромное черное сердце.