Прикосновение сферы смерть, даже для такого могущественного мага, как этот. Смерть поглощает его руки от запястий до локтей. В тридцати футах от земли руки уже омертвели. И все же он улыбается. Он произносит заклинание. Рядом с башней поверхность реки вздрагивает, и что-то тонкое и темное выпрыгивает из нее в небо. Маг пытается взглянуть мельком, но в то же мгновение молодая женщина ударяет его, с редким совершенством. Ее клинок поет. Тело без головы падает на землю.
Темный осколок, однако, продолжает свое восхождение, подобно рыбе, которая прыгает в воздух и забывает упасть. Он устремляется ввысь сквозь туман и облака, над тропами ястребов и соколов, над дорогами воздух-муртов, пока, наконец, не касается берегов пустоты — того великого океана, из которого мы все пришли. Но он не уходит дальше: на Алифросе ему предстоит работа, неустанная работа.
Он движется на север, поворачиваясь и кувыркаясь, как осколок стекла, над горами, над влажными от росы лесами и над низинами, где жители деревень просыпаются, бормочут и запрягают волов в плуг. К тому времени, когда осколок достигает океана, он увеличивается вдвое.
Глава 1. ПОБЕДИТЕЛИ
11 модобрина 941
240-й день из Этерхорда
Ни один восход солнца в его жизни — а он наблюдал сотни, будучи смолбоем, — никогда не вызывал у него особых чувств, но сейчас слезы текут быстро и беззвучно. Он стоит в реке, вода ему по колено. Голоса с поляны предупреждают его не делать больше ни шагу, и он знает об опасности лучше, чем они. И все же он не может поверить, что сейчас ему что-то причинит вред. Солнце на его загорелом, покрытом синяками лице говорит о том, что он выжил, один из счастливчиков, на самом деле настолько удачливых, что это потрясает разум.
Он слышит, как кто-то поет, призрачные слова о памятных утрах, погибших друзьях. Он поднимает руку, как будто хочет дотронуться до солнца. Слезы благодарности, текут. Откровенно говоря, они должны быть мертвы, все до единого. Должны были утонуть во тьме, удушающей тьме, тьме могилы.
Шаги на мелководье, затем чья-то рука касается его локтя.
— Ты слишком далеко зашел, приятель, — говорит любимый голос.
Пазел Паткендл молча кивает.
— Пошли, ладно? Рамачни хочет нам что-то сказать. Не думаю, что это может подождать.
Пазел наклоняется и брызгает водой себе в лицо. Лучше не показывать эти слезы. Ему не стыдно; ему наплевать на стыд, доблесть или на то, чтобы выглядеть храбрым ради Нипса Ундрабаста, самого лучшего друга, на которого он когда-либо мог надеяться. Но слезы заставили бы Нипса захотеть помочь, а Пазел, выживший, учится не просить о помощи. Друзья могут так много дать; когда они уходят, у тебя не остается руки на локте, некому вытащить тебя на берег.
Он повернулся к Нипсу и выдавил из себя улыбку:
— Похоже, у тебя все хреново.
— Иди в Ямы, — сказал тот, что поменьше ростом. — Ты прошел через это ничуть не лучше. Выглядишь как утонувший енот.
— Хотел бы я чувствовать себя так же хорошо.
Нипс взглянул на ногу Пазела:
— Кредек, она хуже, чем когда-либо, ага?
— Холодная вода помогает, — сказал Пазел. Но на самом деле его нога чувствовала себя ужасно. Дело было не в ожоге — эту боль он мог вытерпеть или, по крайней мере, понять. Но порезы от клыков огонь-тролля начали пульсировать и чесаться, а кожа вокруг них приобрела нездоровый зеленый цвет.
— Послушай, приятель, бой окончен, — сказал Нипс. — Покажи эту ногу Рамачни. Ни через час, ни через два. Сейчас.
— Кто это там поет? Болуту?
Нипс фыркнул; уловка Пазела не ускользнула от него.
— Болуту и Лунджа, — сказал он. — Они сказали нам, что это хвалебная песня дневному свету. Я думаю, что все длому поклоняются солнцу, в глубине души.
— Я присоединюсь к ним, — сказал Пазел, и теперь его улыбка была искренней.
— Это правда Рина! — сказал Нипс. — Но прямо сейчас я просто хотел бы поблагодарить строителей башни, кем бы они ни были.
Пазел снова посмотрел на массивные руины и, как и прежде, попытался представить их нетронутыми. Он не мог этого сделать; то, что он себе представлял, было просто слишком велико. Абсурдно плавный изгиб стены, подогнанные камни величиной с карету, семисотфутовый фрагмент, уходящий в небо: башня затмила бы величайшие дворцы Арквала в Северном мире, а также все, что он видел на Юге. И Нипс был прав: именно башня, наряду с магией Рамачни и великолепным мастерством Таши, спасла их жизни.