Я никогда (ИТАПРИГАЛ кодекс ненависти сердце-кровь горящий пожиратель жизни) не произнесу другого (ИМРУТРИГОРХИДИШ царство проклятия кодекс боли) слова (КУРМАСИНДУНИК девять Ям девять логовищ девять разбивающих души богов среди них Арунис пожиратель миров убить справедливость убить нежность утренние горы минералы реки леса насекомые океаны ангелы новорожденные надежда) до тех пор, пока я (кодекс страданий) жив.
Герцил дал ему пощечину:
— Дыши, парень! Выведи этот яд из своих легких!
Пазел ахнул и резко выпрямился. Битва продолжалась. С «Головы Смерти» все еще доносились выстрелы, но теперь и «Чатранд» открыл огонь из своих собственных носовых орудий. Вдоль поручней стояли турахи и обычные моряки — и мзитрини, кстати, клянусь Рином — с пиками в руках, готовые отразить десант длому. Они вглядываясь вниз, в волны, выглядя ранеными и усталыми. Сколько только что было убито?
Он осознал, что все его тело превратилось в один мучительный зуд. Он обернулся и увидел рядом с собой Нипса, вонючего, покрытого рвотой. Просто отвратительно.
— Стой спокойно.
Кто-то начал обливать его морской водой. Почувствовав себя сильнее, он поднял глаза и увидел Свифта и Сару́, своих старых противников, с беспокойством смотрящих на него сверху вниз.
— Со мной все в порядке, — сказал он.
Братья посмотрели на него с некоторым смущением.
— Да, Мукетч, я так и думаю, — сказал Свифт. Они наклонились и помогли Пазелу подняться на ноги.
Гром орудий «Чатранда» оглушал: Фиффенгурт бросил все, что у них было, в носовые батареи. Но «Голова Смерти» все еще приближалась: Пазел мог видеть ее белые паруса, маячившие над обломками бака.
— Сколько длому атакуют? — проревел Нипс в ухо Свифту.
— Много. Сотни.
Сотни? Пазел посмотрел на защитников корабля, растянувшихся вдоль поручней. Где его собственный меч? На поиска не было времени: в путанице снастей он нашел абордажную саблю, рукоять которой все еще была измазана кровью человека, который ее уронил. Затем он протолкался к поручням.
Море было полно длому, плававших так, как умели только длому. Самые быстрые уже были рядом с качающимся корпусом «Чатранда». «Голова Смерти», находившаяся всего в миле, стреляла из своих обычных орудий, стреляла целеустремленно. Но происходило что-то странное: все выстрелы были безнадежно короткими. Некоторые из защитников «Чатранда» отложили свои пики и принялись шарить по палубе в поисках других инструментов.
— Что происходит? — крикнул он.
На него взглянуло чье-то лицо: Мандрик:
— Разве ты треклято не видишь, они...
БУМ.
Огромный огненный шар поднялся с корабля Макадры. «О, повесьте меня на Небесном Древе!» — прорычал Мандрик, когда они бросились под поручни. Огненный шар взвизгнул, затем взорвался — в двадцати ярдах от «Чатранда». Пламя лизнуло корпус, но в пределах его досягаемости не осталось ничего, что могло бы гореть.
Кроме длому в воде.
Пазел посмотрел на Мандрика и остальных, стоявших рядом с ним: они держали в руках веревки и спасательные жилеты. Длому дезертировали с корабля Макадры.
Все смотрели вниз. Море выглядело пустым. Затем на поверхность всплыла черная нога. Затем тело без головы.
— Эта ведьма, — сказал Мандрик. — Она не хочет потопить нас и потерять приз, но она не против убить своих. Она только что убила треть своей треклятой команды.
Глаза Болуту, стоявшего рядом с турахами сияли.
— У них почти получилось. Мы могли бы поднять их на борт. — Он посмотрел на Пазела с внезапным удивлением. — Среди них селк.
— Селк? — спросил Пазел. — Селк на борту «Головы Смерти»?
Крики с противоположного борта. Замешательство, затем дикая настойчивость, тычущие пальцы, смех. Длому всплывали на поверхность на дальней стороне «Чатранда». Защищенной стороне. Почти все нырнули вовремя, чтобы избежать огненного шара, прошли под брюхом «Чатранда» и поднялись невредимыми.
Пазел бросился к дальнему поручню. Нипс был там, впереди него, и манил к себе:
— Пазел, смотри!
Он перегнулся через поручень. Среди двухсот или около того темнокожих, сереброволосых длому выделялось одно бледно-оливковое лицо. Это была Нолсиндар.
Нолсиндар!
— Макадра не убила всех на «Обещании», — сказал Нипс. — Она взяла пленных. И это означает...
— Олик! — воскликнул Болуту. — Принц Олик!
Вот он, суровый и безмятежный, как всегда, помогает раненому длому ухватиться за складную лестницу, которую кто-то только что с грохотом спустил вниз по корпусу.