Дружба Грегори с императрицей была чем-то большим, чем стратегическая: он презирал Арквал еще до того, как тот вторгся на его родину. Бесчисленные разы он шел на риск ради повстанцев Маисы, делясь разведданными в секретных письмах или пряча мечи в мешках с мукой.
— Я не идеалист, Пазел, — однажды признался он, — я просто знаю, как выбрать команду-победителя.
Пазел надеялся, что Грегори прав, но сомневался, что кто-то может быть в этом уверен. Повстанцам Маисы еще предстояло совершить рейд на Этерхорд. Тем не менее, перебежчики продолжали пополнять ее ряды, и петля вокруг столицы затягивалась все туже. После одной кровавой весенней недели пал Ульсприт. Пазел был там, в городе, когда Маиса проезжала через него как освободительница, приветствуя народ из открытой кареты рядом с принцем Эберзамом Исиком. Пазел очень удивился, увидев, как маленькая птичка спикировала вниз и приземлилась на плечо Исика. Принц Эберзам одарил его ослепительной улыбкой.
Но если Грегори постарел, то отец Таши был на самом деле пожилым человеком, а Маиса — почти древней. Ее железная воля читалась в каждом взгляде, но ее тело состояло из кожи и костей, а руки дрожали, когда она махала. И впервые Пазел спросил себя, кого, если такой вообще есть, эти двое готовили в качестве наследника.
В ту ночь Грегори не вернулся на корабль, и на следующий день они отплыли в Дремланд без него. Когда Ульсприт скрылся за горизонтом, боцман проговорился, что Грегори остался из-за женщины.
— Конечно, — сказал Пазел. Такое случалось и раньше: Грегори передавал свой корабль в другие руки, договаривался о плавании с друзьями или другими интриганами и присоединялся к ним в каком-нибудь отдаленном порту. Но боцман сказал, что эта женщина — особый случай:
— Видишь ли, они когда-то были женаты. Она была его женой.
— Его жена? Сутиния?
— Ага, ведьма. Значит, он рассказывал тебе о ней, ага?
Пазел оглянулся на Ульсприт. Было трудно подобрать слова.
— Я знаю о ней, — наконец сказал он.
В Дремланде, поздно ночью, он написал письмо Грегори и подсунул его ему под дверь. Затем он сложил свои вещи в гамак и скользнул на причал. У него были поддельные документы, он прекрасно владел морским делом и знал тридцать языков. Он потратил меньше денег, чем заработал на службе у Грегори. Он знал, как ладить с людьми. Как, скорее всего, никогда не будет проблемой, решил он. Более сложными вопросами были где и зачем.
Он продолжал странствовать. Время от времени он делал глоток. Бывали моменты, когда его одиночество поднималось и, казалось, душило его, а в другие моменты, когда он вспоминал слова Рамачни о Гуришале, чувствовал радость и был полон решимости держаться.
Он подкупом проложил себе путь через линию фронта, прошелся по улицам Этерхорда и остановился перед старым особняком Исика на Мейском Холме. Вон то верхнее окно, ее спальня. Тот сад, где Герцил учил ее драться. Затем он нашел дорогу на улицу Рекка и был допущен в Храм Врачей. Там он зажег свечу за доктора Игнуса Чедфеллоу и некоторое время стоял в тишине.
К вечеру ему не терпелось уйти: слишком много женщин в Этерхорде были похожи на Ташу Исик. Он бежал в Утурфе́, напился бренди и, как в тумане, наткнулся на квартал фликкерманов. Фликкерманы гнались за ним, щелкая кнутами, пока не поняли, что он безукоризненно ругается на их родном языке. Они сразу же привязались к нему, накормили сырым речным угрем и ни за что не хотели, чтобы он уходил.
В следующем месяце он остановился в Симдже, посетил тамошние таверны и послушал матросские сплетни. К своему изумлению, он услышал, как они говорят о Шаггате Нессе.
— Что это? — спросил он, прерывая разговор. — Вы, конечно, ошибаетесь? Шаггат мертв.
— О, отец, да, на Гуришале. Но это его сын, парень. На Брамиане. Разве ты не слышал? Узурпатор вырастил его, как ручную змею, вместе с тысячами своих сумасшедших, на большой реке в джунглях. Он даже построил им флот. И сын Шаггата отплыл, как они и хотели, воевать с мзитрини. Все было по плану.
— Чей-то уродливый план, — добавил его друг, рыгнув.
— Пока однажды сын не проснулся и не сказал: «Все кончено. Мой отец, Шаггат, мертв. Я возвращаюсь домой, чтобы освободить белых обезьян». И он разворачивает свой флот и плывет обратно в Брамиан, основывает королевство на том берегу реки и начинает привлекать племена в свое лоно. Ты же знаешь, на острове полно дикарей. И бедный старый Тайный Кулак! Они не могут забрать у него Брамиан обратно. У них нет ресурсов, в наши дни.