Прошли часы, ее смена закончилась; она была измученная и грязная, на руках синяки. Она хотела подойти к Пазелу и обнять его, но он все еще мирно спал, а Нипс выглядел загнанным в угол, потерянным. Когда заклинание видения исчезло и темнота нахлынула снова, она подошла к нему и опустилась на колени.
— Тебе нужно побриться, — сказала она так бодро, как только могла. — Марила не узнала бы своего мужа.
Нипс улыбнулся, коснувшись своего заросшего шерстью подбородка. Затем он поднес руку к вискам, и улыбка исчезла.
— Я уже чувствую это, — сказал он. — Как будто внутри меня пустота, место, куда я больше не могу пойти.
— Просто иди спать, ты, осел. Когда ты в последний раз спал?
На этот раз он не улыбнулся. Таша взяла его за руку. По мере того как ее слепота усиливалась, она наблюдала, как исчезает его лицо.
Она спала, рука Нипса лежала у нее на плече, и ужасы мира были забыты, а женщина, которая была частью ее самой и в то же время чужой, бродила по катакомбам ее разума, ища выхода, ища света. Конечно, она потерпит неудачу. Разум Таши был соляной пещерой под пустыней, без входа, без туннеля на поверхность, без пути внутрь или наружу. Женщина знала это лучше, чем сама Таша; она знала каждый дюйм этого места, могла бы нарисовать его по памяти, пройти по нему в темноте. Она прожила там семнадцать лет.
— Свет! Свет!
Неужели ей это приснилось? Неужели это Энсил дернула ее за прядь волос? Кто-то свистнул, на плоту зашевелились тела. Нипс только застонал и притянул ее ближе.
Энсил снова ее потянула:
— Проснись! Оглянись вокруг!
Таша подняла голову, поморщившись. Впереди, по одну сторону деревьев, мерцал свет, естественный свет.
— Сначала щиплет, так? — спросила Лунджа.
— Мне все равно, даже если будет щипать целую неделю, — ответил турах.
Река сузилась; плот, покачиваясь, огибал изгиб. Внезапно в поле зрения появилось что-то ослепительное. После нескольких болезненных морганий Таша поняла, что смотрит вверх на высокие стены утеса, сияющие в лучах полуденного солнца.
Нипс дернулся, и Таша снова посмотрела на него. Он не спал, все еще обнимая ее. Их лица были в нескольких дюймах друг от друга.
Тогда Пазел сказал:
— Мы это сделали.
Он протянул руку каждому из них. Если он и был встревожен, обнаружив, что они лежат вместе, как две ложки, то на его лице это никак не отразилось. Они неловко поднялись, и Пазел обнял их за плечи. Опушка леса. Перед ними Ансиндра вытекала через огромную трещину в кратере в каньон из серо-голубого камня.
— Выше нос, болваны, мы живы, — сказал Пазел. Таша крепко обняла его, почувствовала, как рука Герцила сжала ее плечо, и коснулась ее щекой. Благодарность была всем, что она чувствовала, настолько неистовая и чистая, что это было почти болью.
— Клянусь глазами Рина, я никогда не думал, что у нас это получится, — сказал Большой Скип.
— У некоторых из нас не получилось, — сказал Герцил.
Таша крепко зажмурилась. Внезапно перед ей возник образ Грейсана Фулбрича, парализованного и безумного. Юноша-симджанин предал их, но задолго до этого он предал самого себя. Она пыталась влюбиться в Фулбрича: возможно, надеялась, что его обаяние и красивое тело спасут ее от пугающей, глупой необъятности того, что она чувствовала к Пазелу. Затем, по настоянию Герцила, она использовала его: сыграла влюбленную молодую женщину, ослепленную его вниманием, жаждущую его прикосновений. И все это с целью выманить его хозяина, Аруниса, из укрытия на «Чатранде». Это сработало; они нашли чародея, не дали ему убить кого-либо еще на корабле.
Но в конце концов они ничего не смогли сделать для Фулбрича.
Конечно, это были мелочи: его смерть, смерть солдат, смерть агента Отта мистера Альяша. Смерть Джалантри, молодого сфванцкора, который влюбился в сестру Пазела. Исчезновение Ибьена, мальчика-длому, в Реке Теней. Смерть охотничьих собак, которые последовали за ними под деревья.
Мелочь, ничтожные потери по сравнению с гигантским ужасом, который они пытались предотвратить. Таша знала это, и знала также, что в глубине души она никогда не поверит, что это мелочь.
Когда она открыла глаза, плот уже вышел из тени леса, и они были свободны.
— Ты можешь догадаться, как я получил этот, Таша? — спросил Нипс.
— Нет, — пробормотала Таша. Ей не особенно хотелось это выяснять или видеть еще один из его шрамов. И он, и Пазел выглядели на солнце по-варварски. Таша взглянула на их десятидневные бороды, подумала о свиной щетине и удивилась, как ей удалось поцеловать Пазела, не оцарапавшись до крови. Однако нельзя отрицать, насколько сильными они стали. Теперь смолбои не уступали ей в силе, и это было шокирующе. Если бы она боролась с кем-нибудь из них, ей пришлось бы полагаться только на свое мастерство.