— Бабу в постель.
— Для всех для нас, настанет час, — пропел Грегори и закрепил фал на кнехте. Мужчины отпустили ослабевший конец; Исик застонал и, пошатываясь, отошел в сторону.
Не успел он сделать и трех шагов, как капитан Грегори оказался рядом с ним, схватил руки адмирала и повернул их ладонями вверх для осмотра. Руки были красными, как у петуха, и на них уже образовывались волдыри. Капитан Грегори бросил на него сердитый взгляд.
— Не изнуряй себя, — сказал он. — Оторванные руки не зарабатывают на еду.
— Оппо, сэр, — сказал Исик с легкой иронией.
Капитан Грегори не улыбнулся. Его палец ловко ткнул Исика в грудь:
— Не наглей, ты, старая моржовая кишка, если не...
Пушечный залп. Оба мужчины напряглись, как гончие-близнецы, взявшие след. По старой привычке Исик поймал себя на том, что считает: шестьдесят, восемьдесят взрывов, двойные бортовые залпы, два корабля, разрывающие друг друга с близкого расстояния, и огонь преследователей на периферии. Грегори побежал вперед, крича, чтобы ему принесли подзорную трубу, хотя было еще слишком рано видеть сражение.
Они были недалеко от входа в гавань, город Симджалла уменьшался позади них, западный мыс быстро поднимался по левому борту. Маленькое двухмачтовое судно скрипело и раскачивалось. «Танцор»: его имя казалось почти жестоким. Легкий клиппер; в расцвете сил он мог бы обладать какой-нибудь простой красотой. Сегодня он был в одном шторме от кладбища кораблей. Его палуба была покорежена. На гроте красовалась зашитая дыра длиной с ногу Исика.
Размытое пятно крыльев: маленькая красная птичка-портной кружила над ним, охваченная паникой:
— Это война, Исик, мы идем на войну?
Он поднял руку, и разбуженная птица на мгновение приземлилась, ее крылья все еще взбивали воздух.
— Только не на этом судне, — сказал Исик. — Через нее, возможно, но это решать капитану. Тем не менее, тебе следует оставаться внизу.
— Но эти звуки...
— Ничто, пока. Говори это себе каждый раз, когда пушки стреляют: это ничто, это ничто, это по-прежнему ничто. Пусть это будет твоей задачей: говорить это до тех пор, пока не почувствуешь, что это правда. Ты должен совладать со своим бешено бьющимся сердцем, Трут, если хочешь помочь в ближайшие дни.
Птица немного успокоилась. Она гордилась тем, что была нужна. Гордилась также именем, которое дал ей Исик: Трут, разжигатель огня, тот, чья терпеливая дружба раздула темную печку воспоминаний Исика в пламя.
— Собака напугана больше, чем я, — сказал Трут.
— Пусть делает то же самое, — сказал Исик. — Лети, я скоро вас навещу.
Трут полетел вниз, и Исик в последний раз оглянулся через корму на Симджаллу. У него вырвался смешок: смешок боли и изумления. «Танцор» находился там же, где был «Чатранд» шесть месяцев назад, когда Исик впервые увидел этот прекрасный город, его белую морскую стену и рощи на вершинах холмов, его скромные шпили и пышные зеленые горы за ними. Тогда Исик глядел из окна своей каюты. Он прибыл в качестве посла Арквала, а на следующий день оказался пленником шпионской службы Арквала. Он провел почти два месяца в темнице, забытой жителями наверху, в невыразимой темноте, поклоняясь свету между запертой дверью и дверной рамой, свету настолько слабому, что он едва мог разглядеть его, прижав глаз к щели. И крысы: он победил этих ублюдков, рой гигантских мыслящих крыс, которые вырвались из подземелья и чуть не разрушили город. Он боролся с ними руками, ногами, своим израненным разумом; и он выжил, потому что должен был это сделать. Потому что есть крысы покрупнее, которых нужно убить.
Конечно, он выжил еще и потому, что король Симджи, Оширам II, не желал его смерти. Он недооценил Оширама: теперь Исик это знал. При их первой встрече он подумал, что молодой король — денди, избалованное дитя сорокалетнего мира, который солдаты Арквала купили своей кровью. Но денди никогда бы не осмелился бросить вызов Тайному Кулаку. Денди отправил бы его в сумасшедший дом, чтобы он умер тихой смертью. Или посадил бы его на первый же корабль, отплывающий из Симджи и направляющийся куда угодно. Удачи, посол, не пишите, не вспоминайте нас, пожалуйста. Денди не стал бы заставлять своего собственного врача лечить такого опасного пациента, не дал бы ему толстый кошелек с золотом, не провел бы тайком по кишащим шпионами улицам к коттеджу, где его ждал капитан Грегори вместе со своей лучезарной бывшей женой, Сутинией.
Да хранит тебя Рин, Оширам Симджанский.
Это было больше недели назад. Грегори планировал отплыть на следующее же утро после того, как Исик появился на пороге его дома, и ночью умчался, чтобы все подготовить. Исик не ложился спать, разговаривая с Сутинией, которую собака и птица знали просто как «ведьму», и все, что он узнал о ней, было захватывающим. Она действительно была магом, хотя и не очень могущественным. Она передала Пазелу его Язык-Дар и сопровождавшие его ужасные припадки. И она переправилась через Правящее Море, чтобы сразиться с Арунисом, с большим отрядом, который был почти полностью уничтожен.