Капитан захлопнул дверь. Талл и Исик сидели неподвижно, прислушиваясь. Но им не пришлось долго ждать, пока начнут поступать приказы: Эй, вы, вставайте! Запускайте эту мусорную баржу! И держитесь с подветренной стороны, как можно ближе, иначе мы проделаем в этой калоше больше дырок, чем в треклятом фаготе — если мзитрини не сделают этого за нас.
Исик повернул свою забинтованную голову:
— Селезенка?
— Все критикуют, — пробормотал Талл.
Они снова тронулись в путь. Грохот пушек стал почти невыносимо громким, и теперь визг летящих снарядов достиг и их ушей. Он чувствовал запах порохового дыма. С верхней палубы Сутиния вскрикнула от чего-то, что увидела. Он живо представил, как обнимает ее, защищая; затем этот образ сменился тем, в котором она выцарапывает ему глаза. Влюбиться в ведьму: спаси меня Рин. Она может кончить как леди Оггоск, безумной старухой с плохой помадой и драгоценностями.
Мухи взлетали с каждым взрывом. Талл пробормотал что-то о своей «актерской жизни». Исик подумал, что поиски Дарабика, возможно, не принесут им никакой пользы. Его старый приятель был имперским офицером на войне. Он, Исик, — простым мятежником, врагом Магада V, человека на Аметриновом Троне.
В конце концов он понял, что шум битвы достиг своего пика и начал затихать. Он подождал; другие арквали окликали бриг, шокированные и сомневающиеся:
— У вас есть для коммодора что?
Наконец «Танцор» замедлил ход, и огромная тень заслонила световой дюк. Исик услышал стон огромных бревен и голоса моряков в двухстах футах над головой. Они находились рядом с одним из военных кораблей, возможно, с самим «Ночным Ястребом». Он услышал слабый скрежет шлюпбалочных цепей, когда небольшое судно было спущено на воду.
— Сосредоточься, — прошептал Талл.
На «Танцор» ворвалась новая группа турахов. Грегори допрашивали, оскорбляли, ругали последними словами; Талла обыскали, даже Исика бегло осмотрели. «Ты Ванч?» Он ответил хрипом. Солдат начал срывать с него повязки, и Талл пришел в убедительную ярость. Затем голос, который Исик хорошо знал, — бархатистый, но почему-то от этого не менее опасный, — произнес одно-единственное слово, турахи выпрямились и вышли. Они ударили копьями в пол — формальное приветствие. Дверь открылась, и в комнату вошел Пурстон Дарабик.
Исик не дышал. Коммодор был точно такого же возраста, как и он сам, но посмотрите на него: старый, суровый, невероятно почтенный и седой. Он махнул рукой в сторону Талла. Не говоря ни слова, контрабандист выбежал из комнаты, и Дарабик закрыл за ним дверь. Его бирюзовые глаза сверлили Исика, в этом не было никаких сомнений. Его не обманули ни вздор Грегори, ни фальшивая нога, ни удушающий запах в комнате. Он знал, кто лежит перед ним. Его рука покоилась на мече.
Они не всегда были друзьями. Мальчишками в Этерхорде они строили соперничающие крепости в Парке Виселиц, и набеги с рогатками и комьями грязи были жестокими, пока они не объединились против более крупной банды с Херликс-стрит. В академии, когда Дарабик узнал, что Исик ухаживает за его сестрой, он пригласил своего будущего шурина выпить бренди.
— Не торопись с решением, — сказал он, — но если ты заденешь ее честь, я выбью тебе зубы из затылка.
Дарабик скрестил и разжал руки. Его взгляд стал задумчивым; он потер лицо.
— О, — сказал он довольно громко. — О, Ванч, дорогой друг. Да будет так, если это действительно то, чего ты хочешь.
Затем, пока Исик лежал ошеломленный, коммодор опустился на колени рядом с кроватью. Его лицо изменилось, в ярко-голубых глазах зажегся новый огонек. Наклонившись очень близко к уху Исика, он прошептал:
— Адмирал Исик. Вы треклятый маг. Вы живы.
— Пурси.
— Не двигайтесь, сэр. Говорите только шепотом. Я не осмеливаюсь раскрыть ваше присутствие даже своим ближайшим помощникам. Турахи убили бы нас в мгновение ока. Я пока не знаю, кто поддержит нас. Не много. Недостаточно.
— Что это значит «поддержит нас»?
— Адмирал...
— Зови меня Эберзам, ради Рина.
Дарабик медленно кивнул. Несмотря на свое возвышение, он нервничал до крайности.
— Я видел ее, Эберзам. Своими собственными глазами. Грегори — ее транспорт и посредник. Уже десять лет.
Исик почувствовал покалывание в конечностях.
— Маиса, — сказал он. — Но, Пурси, где она и на что она надеется? Есть ли у нее армия, есть ли у нее корабли?