К закату капитан снова шутил, но его голос и лицо изменились. Вся команда почувствовала это, и они отплыли в темноту без добродушного подтрунивая и песен. За ужином Исик сидел один со своей миской риса и трески, пока не появилась Сутиния и не села напротив него с каменным лицом, держа в руках свою миску.
— Этот смолбой не смог бы завязать разговор даже для спасения собственной жизни, — сказала она, жуя. — Но все равно он был любимцем Грегори.
— Вы имеете в виду, в этой маленькой команде?
Сутиния покачала головой:
— В море у Грегори нет любимчиков, в этом он великолепен. Мальчик был его любимым ребенком. Одним из двенадцати или более. Его мать сейчас с Маисой; она будет ждать нас, когда мы приедем.
Глава 7. В СИРАФСТОРАН-ТОРРЕ
14 модобрина 941
243-й день из Этерхорда
Проснувшись, Пазел услышал только звон, словно в его голове бил никогда не затихавший колокол. Он почувствовал, как вода хлюпает у него в ушах, и представил себе, что бы сказал Игнус Чедфеллоу. Три случая, когда ты едва не утонул, за одну неделю. Тебе повезет, если к тебе когда-нибудь вернется слух.
Были сумерки. Пазела несли вверх по крутому склону холма; окружающие сосны были низкими и густыми, воздух наполнял резкий запах смолы. Он цеплялся за спину стройного существа с оливково-зеленой кожей и черными перьями вместо бровей. Селк. Пазел встретил одного из них всего неделю назад в храме Васпархавен, это была первая и единственная подобная встреча в его жизни.
Его несла был женщина-селк. Странно красивая женщина, хотя это была суровая красота, совершенно непохожая на красоту любого человека или длому. Двое других были мужчинами. Все трое были одеты в простые серые туники. Ни обуви, ни шлемов, ни доспехов. Но на поясах у них были мечи, длинные прямые лезвия, которые блестели красным в лучах заходящего солнца, как будто были сделаны не из стали, а из цветного стекла.
— Таша...
Женщина-селк оглянулась через плечо.
— Золотоволосая жива и здорова, друг человек, — сказала она. — Другие твои друзья тоже сбежали от хратмогов. А теперь не шевелись, осталось совсем немного.
Туман исчез. Пазел увидел, что они вынесли его прямо из каньона, вверх по какой-то узкой расщелине. Он окоченел и замерз, но испытал огромное облегчение. Все выжили, и кто пришел им на помощь: селки. Селки! У Пазела были основания думать, что они мудрые и добрые: во всяком случае Киришган, селк, с которым он подружился в Васпархавене, относился к нему по-доброму. Киришган утверждал, что они были древним народом: кочевниками, скитальцами, своего рода философами. И они ужасно пострадали в Бали Адро, чьи обезумевшие военачальники обвинили их в разрушении зачарованного Плаз-оружия, попытались истребить расу и были мучительно близки к успеху.
Откуда взялись эти селки? Были ли они той «надеждой», о которой писал Киришган в своем зашифрованном послании? Он был странно уклончив, отвечая на некоторые вопросы, и сказал, что есть темы, которые ему запрещено обсуждать. И все же Пазелу было трудно представить, что народ Киришгана может желать им что-то, кроме добра.
В голове Пазела начало проясняться. Он вспомнил, как руки селка подняли его из речных глубин. Он увидел, как Таша исчезает внизу, едва не сошел с ума, пытаясь закричать, и чуть не проглотил окровавленное ухо хратмога.
Он потрогал свою челюсть и обнаружил, что она болезненная и припухшая. Я зубами оторвал ему ухо. Как животное. И он спросил себя, нет ли запаха лимонов в его поте.
То, что произошло дальше, осталось в его памяти размытым пятном, хотя он помнил, как кто-то ударил его кулаком по спине, как он выполз из реки на теплый плоский камень — и откуда-то появилась Энсил, приподняла его веко руками и вздохнула с облегчением, когда ему удалось сосредоточиться.
Звон — внезапно к нему вернулся слух. Он сглотнул: в ушах болело, но звон исчез. И в тот же миг Дар Пазела пробудился к жизни. Селки тихо переговаривались, в их языке звучала мягкая, быстрая музыка, похожая на стук дождя по листьям. Сабдел, подумал он. Их родной язык. Пазел никогда раньше его не слышал, но Дар, в одно мгновение, подарил его ему.