– Да, – растерянно сказал я. – А откуда ты узнал, что я здесь?
– Ангел сказал.
– Как?!!
– Не знаю. Я услышал только его голос: «Проснись, Серый! Сейчас к вам придет один дедушка – покажи ему мамины иконы». Я пошел тебя искать и нарвался на парное молоко. А бабулю неохота было пугать… Она же не может знать, что ты здесь. Ты же для нее – невидимый.
– А каким образом ты это знаешь и видишь?
– Ангел научил. Пойдешь смотреть мамины иконы?
– Да, да… Конечно!
Я много раз читал о чудесах загородных домов новых русских, всяческих богатеньких людишек, олигархов, нефтяных королей и газовых принцев, зарвавшихся ворюг-генералов и обалдевших от собственной популярности так называемых звезд шоу-бизнеса.
Кто-то из авторов таких описаний захлебывался от восторга, кто-то исходил завистливой желчью, кто-то дымился негодованием, а кто-то достаточно едко иронизировал по поводу торжества роскоши и безвкусицы…
В этом доме разножанрово пишущим ребятам и бичующим господам делать было нечего. Разве что похихикать над розовым кафелем в коровнике. И все.
В этом старом, добротном доме все было подчинено здравому смыслу. Очень я обрадовался этому!
Ну а уж когда маленький Серега, соблюдая все правила детской конспирации, привел меня в Лидочкин кабинет – тут я совсем опешил!
У окна наклонный рабочий стол с недописанной иконой, краски, кисти, штихели, растворители. Репродукции древних икон.
Большая и хорошая библиотека. Масса альбомов по живописи и архитектуре. Много хороших гравюр. Фотография Любови Абрамовны…
«Святой угол» завешан готовыми иконами. А под ним вместо лампадки – превосходный компьютер, принтер, сканер и куча разных бумаг.
Я водрузил на нос очки и стал внимательно рассматривать иконы, писанные Лидочкиной, несомненно, очень талантливой, рукой…
Две иконы я узнал сразу!
На первой – некий парафраз «Божьей матери с младенцем». Лик «матери» был написан с фотографии молоденькой Фирочки, а «младенец» оказался вылитым Лешкой в трехлетнем возрасте!!!
Я же прекрасно помнил, как они выглядели в То Время!
Вторая икона потрясла меня еще больше… Это была икона «Мученика Ионофана». Из прекрасного, чеканного оклада старинного серебра на меня смотрел иконописный Натан Моисеевич Лифшиц!
Я даже вспомнил, откуда был взят этот лик великомученика. Эта фотография в То Время висела на Доске почета ателье индпошива на Лиговке…
Я схватил лежащий на столе сборник «Имена святых, упомянутых в месяцеслове» с подзаголовком «Указание дат празднования их памяти (по старому стилю) и объяснение значений их имен», раскрыл его, отыскал имя Ионофан и узнал, что это древнееврейская трансформация имени Натан…
С третьей иконы – «Святого Иоанна Милостивого» – лучилось доброе, запьянцовское и самоотверженное лицо верного Ванечки Лепехина…
На наклонном рабочем столе Лидочки была укреплена незаконченная иконка. Однако даже в ее незавершенности уже можно было угадать черты покойного Сергея Алексеевича Самошникова…
– Дедушка! Дедушка!!! – услышал я голос маленького Сереги и почувствовал, как он дергает меня за рукав пиджака. – Дедушка, тебя Ангел к себе зовет!…
«УЖЕ?…» – подумалось мне, и предсмертная тоска охватила мою душу!
Я так всегда боялся этого…
Особенно последние годы, после семидесяти!…
Я уже давно скрупулезно высчитываю расстояние от рождения до смерти под чужими портретами в музеях и мемуарах, на гранитных кладбищенских плитах, в газетных некрологах.
И когда это «расстояние» оказывается короче моего сиюминутного возраста, я откровенно и зримо пугаюсь.
Когда же чья-то жизнь бывала прожита намного дольше моего существования, я по-детски радуюсь тому, что, может быть, и мне удастся… вот так же… хотя бы еще несколько лет!…
Боже мой, что же будет с Ирочкой, когда она узнает?…
И Катька должна встречать меня на перроне…
…но тут я снова услышал быстрый и настойчивый шепот маленького Сереги:
– Дедушка… Дедушка!… Наш Ангел очень просит тебя скорее вернуться в вагон!
«НАШ АНГЕЛ»?…
Ах, всего лишь?! Я, кажется, что-то явно напутал… В горле запершило. Я откашлялся и отчаянно закричал в никуда:
– Иду, Ангел, иду!…
– Я же предупреждал вас, Владим Владимыч!… – с упреком и досадой проговорил Ангел. – Одевайтесь быстрее! И посмотрите в окно…
Наш поезд неслышно и еле заметно крался мимо перрона…
…по которому неторопливо шла моя элегантная внучка Катька, улыбалась мне и Ангелу и постукивала в оконное стекло нашего купе своими излишне длинными, тщательно наманикюренными коготками.
– Вас тоже встречают, – сообщил я Ангелу.
– Я знаю, спасибо, Владим Владимыч, – улыбнулся Ангел и помог мне надеть мою теплую куртку. – Вас подвезти?
– Не стоит, благодарю вас. Мы с Катюхой, наверное, сначала пройдемся по Невскому, подышим воздухом, а потом я возьму такси.
– Как скажете, маэстро. Но я надеюсь…
– Вне всякого сомнения. – Я протянул Ангелу свою визитную карточку. – Тут оба телефона – и мюнхенский, и петербургский.
– Спасибо. Двинулись?
Я перекинул сумку через плечо, и мы с Ангелом стали протаптываться к выходу из вагона. А потом и вовсе выползли на перрон.
– Дедуленька!… – проворковала Катька и повисла у меня на шее, откровенно стреляя намазанными глазками в появившегося за мною Ангела.
– Познакомьтесь, пожалуйста, – сказал я им. – Это моя внучка Катя. Я вам о ней рассказывал. Катюня, а это мой замечательный сосед по купе с прелестным именем – Ангел!
Катька протянула Ангелу руку, вгляделась в него и слегка испуганно сказала:
– А ведь я вас откуда-то уже знаю…
– Возможно.
Ангел глуповато улыбался и растерянно поглядывал то на меня, то на Катьку своими голубыми «ангельскими» глазами. На Катьку чаще.
Я и не подозревал, что неожиданно «втрескавшийся» в Катьку Ангел может выглядеть вот именно так! А то, что он «запал» на нашу Катьку, у меня не было никаких сомнений. Когда-то я имел некоторый опыт в подобных делах.
Мимо нас шел народ с портфелями и сумками, с чемоданчиками на колесах, мимо катились тележки носильщиков, в конец состава бежали опоздавшие встречающие с цветочками…
Ангел судорожно перевел дыхание, как-то уж больно смущенно улыбнулся и очень неуверенно и негромко сказал:
– Я был очень рад с вами познакомиться…
До меня мгновенно дошло, что эта фраза ко мне не имеет ни малейшего отношения! Она целиком была адресована нашей Катьке.
– …и очень надеюсь… – проговорил Ангел.
– Конечно! – тут же нервно поспешила сказать Катя. – Да, дедушка?!!
Я, как старая ученая цирковая лошадь, закивал головой. Наверное, я бы тряхнул и гривою… Но где взять гриву?
– Обязательно… – повторила наша Катька таким голосом, что я понял – «пропала девка!». – Тем более что я только сейчас сообразила, откуда я знаю вас, Ангел!
– Откуда? – уже подозрительно и строго спросил я.
Но Катька ответила не мне, а самой себе:
– Вы же мне сегодня снились всю ночь, Ангел!…
Ангел счастливо улыбнулся, крепко пожал мне руку и очень нежно поцеловал длинные, красивые Катькины пальцы.
И исчез.
Растворился…
Его просто не стало!…
Я понимал, что этот последний трюк Ангел «сотворил» только ради нашей внучки.
Меня распирала гордость, слегка отравленная дедовско-мужской ревностью, которая в пропорциональном отношении с гордостью была столь ничтожна, что я забыл о ней уже через три секунды.
Особенно после того, как Катька потрясенно сказала:
– Обалденный парень!!!
…Как я теперь сумею объяснить моей жене Ире, Катькиной бабушке, что нашей Катьке, кажется, предстоит роман с настоящим Ангелом? Понятия не имею.
Подозреваю, что Иришка все выслушает и, как обычно, невозмутимо скажет:
– Вовик, прости меня, пожалуйста, но ты уже в том возрасте, когда имеет смысл немножко поберечься и меньше пить джин. Или хотя бы разбавлять его тоником со льдом…