Я и сам не знал, как мне удалось не дрогнуть ни единой мышцей. Хотя все, чего хотелось — занести руку и ударить эту змею.
— Ну а теперь… — снова заговорил близнец, — пора со всем этим кончать.
Я уловил звук, похожий на отвинчивание крышки. Осторожно приоткрыл глаза, едва заметно, и весьма вовремя — Ник уже поднес руку с каким-то бутыльком к капельнице, очевидно, собираясь влить мне что-то вместо лекарств.
Осознание всего ударило в голову, как молния — до чего же все просто! Кому, как не родному брату, была выгодна моя смерть?
Лихорадочные мысли метнулись к Мире — что он сделает с ней, если меня не будет? Что сделает с ребенком? Или уже сделал?
Накативший ужас стал толчком к тому, чтобы собрать все имеющиеся силы и, вскинув руку, выбить непонятное лекарство из пальцев брата.
Бутылек упал на пол, с громким стуком разлетевшись на осколки. Я растянул губы в кривой усмешке и хрипло выдохнул:
— Не сегодня… брат мой, Каин.
Лицо Ника сделалось испуганным, он затравленно оглянулся на дверь, вероятно, надеясь незаметно улизнуть, но было поздно — в палату уже вбежала медсестра, а за ней следом чинно вошел… ну конечно, папаша собственной персоной.
— Что тут происходит? — прогремел его голос на все помещение.
Ник тут же подобрался, словно присутствие отца сразу сделало его неуязвимым.
— Я услышал какой-то шум в палате Алекса, — проговорил он быстро. — Сразу же прибежал в испуге, что случилось что-то страшное. И весьма вовремя! Он очнулся и попытался разбить капельницу! Должно быть, Алекс не в себе после комы!
Я на все это только ухмыльнулся. Возражать не стал — к чему тратить силы и красноречие на тех, кто никогда не слышал и никогда не услышит ничего, кроме того, что сам желает?
Папаша окинул меня долгим взглядом и наконец сказал:
— Очнулся, значит. Отлично.
— Уж явно не твоими молитвами, — прохрипел я с издевательской усмешкой.
Он нахмурился, сведя густые, тронутые сединой брови, на переносице, как делал всегда, когда его что-то не устраивало. Но я давно уже не боялся этих грозных взглядов.
— Пойдем, Никита, — сказал папаша, отводя от меня глаза. — Пусть тут приберут.
— Да-да, я сейчас все уберу! — уверила медсестра, следом за всеми покидая палату.
Как раз то, чего мне и было нужно. Оставшись один, я нашел глазами полотенце и скинул его на пол, дав пропитаться тем, что мне хотел влить братец. Возможно, позже из этого удастся что-то извлечь, отправив на химический анализ.
Никогда не знаешь, что и где может тебе пригодиться.
Вскоре после выхода из комы меня перевели в обычную палату. Ни отец, ни брат больше ко мне не приходили. Только мать сделала несколько попыток прорваться, но я наотрез отказался ее видеть. Не помогли ни отчаянные рыдания, ни несчастный вид — прошло то время, когда мое сердце способно было от этого дрогнуть.
Зато уже на следующий день после прихода в сознание у меня нарисовалась весьма неожиданная посетительница.
— Александр, к вам тут девушка пришла, — сообщила медсестра, заглянув в палату.
Я вскинул брови, отрываясь от телефона, который мне вернули после долгих уговоров и требований, и едва сдержался, чтобы не спросить прямо — не пришла ли Мира. Но вместо этого сказал с улыбкой:
— Впустите. Девушкам я всегда рад.
— Алекс!
Изогнув бровь, я насмешливо наблюдал, как ко мне кинулась Натали — да еще и с видом жены, преданно ждавшей моего выздоровления.
— Какая честь, — хмыкнул я, намекая на то, что ее визит как минимум удивителен.
— А ты, вижу, уже пришел в себя! Узнаю прежнего Александра! — промурлыкала она. — Боже, Алекс, я так испугалась! Так боялась все это время! Не могла спать по ночам, все вспоминала тот момент, когда обнаружила тебя всего в крови у мотоцикла! Ты знаешь, это ведь я вызвала тогда скорую…
— Полагаю, я у тебя в долгу, — заметил в ответ с вежливой, но холодной улыбкой.
— Ой, да что ты! — отмахнулась она, словно ничего и не заметив. — Я просто счастлива, что ты поправляешься!
— Благодарю за беспокойство, — ухмыльнулся я.
— Знаешь, я к тебе каждый день приходила!
«Я тебя жду…» — снова всплыли в голове слова. Те слова, что, словно путеводная нить, вывели меня из тьмы. Неужели их говорила Натали?
— А Мира? — вырвалось наружу как-то само собой.
Натали уставилась на меня с полным недоумением на лице:
— Причем тут Мира?
— Она приходила? — спросил я прямо.
Лицо девушки тут же стало недовольным, откровенно раздраженным.
— Да что ей тут делать? — спросила она едко. — У Миры свои дела и заботы.
— Действительно, — с кривой усмешкой откликнулся я.
Но внутри растекалось такое разочарование, какого не испытывал, наверно, с самого детства, когда понял, что для всех вокруг существует только Ник и его желания. Неужели же братец сказал правду? Неужели Мира ему и впрямь поверила, неужели все простила?
А ребенок? Чей это, черт бы все побрал, был ребенок?
— Спасибо, что заглянула, — снова заговорил я, отстраняя от себя Натали, которая уже едва ли не лежала на мне, тыкаясь грудью в лицо. — Но мне сейчас нужно отдохнуть. Врачи и так ругаются, что я взялся за телефон, но нужно было разобраться с делами в моей компании. Так что… до встречи, Натали.
Она встала с видом оскорбленной невинности и направилась на выход, кинув на прощание:
— Однажды ты поймешь, что теряешь!
Я хмыкнул себе под нос. В списке моих потерь Натали явно не была самой страшной. Как вообще можно жалеть о том, чего и не хотел вовсе?
А вот Мира… что ж, желала она того или нет, ждала меня или нет — а я собирался появиться в ее жизни при первой же возможности. И выяснить правду о том, что могло неотвратимо и безвозвратно изменить наши судьбы.
Часть 23. Мира
С того дня, когда Никита перевез меня в свою квартиру, он больше не появлялся в поле зрения, лишь только изредка писал и интересовался, как я. И это было даже хорошо. Я чувствовала себя свободной, хотя и понимала, что это ощущение обманчиво. До тех пор, пока в наших с Ником паспортах стояли штампы, свидетельствующие о том, что мы муж и жена, ощущение, будто я вольна делать что захочу, было эфемерным. Но, тем не менее, мое нежелание видеть рядом с собой Никиту дало понять мне очень и очень многое.
Наша с ним свадьба была поспешной. Мы толком не узнали друг друга, и если в моем случае я готова была стать для мужа открытой книгой, то Ник предстал передо мной незнакомцем, о котором я толком ничего не могла понять по сей день.
— Добрый день, — поздоровалась я с той самой соседкой, которая несколько дней назад встретила нас с Наташей в весьма боевом настроении.
— Добрый, добрый… — кивнула она, прищурившись.
— Вот видите, у меня все тихо, — не удержалась я от того, чтобы не вернуться к нашей беседе.
— Ну, поглядим-поглядим. Ежели что — мигом Анне позвоню.
Нахмурившись, я убрала ключи в сумку и прежде, чем за старушкой закрылась дверь в ее квартиру, поинтересовалась:
— Что за Анна, о которой вы говорите?
— Так хозяйка… ты у нее и живешь.
Я достала телефон и принялась копаться в фотографиях. Похоже, бабуля или чего-то не знала, или же впала в старческий маразм.
— Вот. Это мой муж, Никита. Он владелец этой квартиры, — сказала я, поворачивая экран с фото мужа к бабуле.
Она вцепилась в мою руку старческими пальцами, прищурилась еще сильнее и всмотрелась в изображение.
— Видела его, охламона! — выдала свой вердикт, и я с облегчением выдохнула. Но, похоже, рано. — Он тут и есть предводитель гулянок! Девки голышом, он средь них. А как я ему пригрозила милицией, он меня в квартиру впихнул! Кошке моей хвост прищемил, похабник!
Я поспешно высвободила руку и отступила в сторону лифтового холла. Сейчас мне не хотелось ни протестовать, ни доказывать старушке, что все не так, как она говорит. Похоже, я и впрямь стояла на пороге множества открытий, которые кардинально изменят мое представление о собственном муже.