Мы заговорили о новой актрисе, вспоминали впечатление, произвёденное её игрой, потом перешли вообще на искусство и оба так воодушевились, что впечатление первого разговора почти сгладилось. Мы не заметили, как подошёл Анатолий.
– Зенаида, ты едешь завтра к Зеленовским? – спросил он.
Я заметил вдруг, как губы Зенаиды сжались и брови нахмурились.
– Нет, – отвечала она.
– Нет? – повторил изумлённый Анатолий. – А если я тебя прошу?
– Всё равно: я не могу.
Анатолий вспыхнул.
– Послушайте, Зенаида, – сказал он серьёзно, – это из рук вон. Вы по одному какому-нибудь странному капризу, из желания противоречить, так как это ваш конёк, хотите меня сделать дураком перед Зеленовским. Я сказал ему, и ты будешь…
– Кто ж тебя просил об этом? Ты знаешь, что я не люблю туда ездить.
– Но, если я хочу, чтоб ты была!..
Зенаида молчала,
– Если вы не едете к Зеленовским, то не поедете ни к вашим Тёщиным, ни Марусиным.
Я встал и ушёл в сад.
– Вы пренебрегаете людьми, которых я уважаю, и знакомством с которыми дорожу; вы ни во что ставите мои интересы, – слышалось с балкона.
Я долго ходил по саду. Ночь была сырая и холодная, какие обыкновенно бывают в начале августа. Густой белый пар стлался по земле, звезды горели тускло, в воздухе волновалась мутная мгла и сердце моё, на минуту полное мира и спокойствия, ныло от сомнения и тоски.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Семейство Зеленовских познакомилось с нами вскоре после свадьбы Зенаиды. Мать Сергея Петровича, надменная и капризная старуха, на всех смотрела свысока и покровительственно, особенно на Зенаиду, родных которой никто не знал. У Сергея Петровича были ещё две сестры, довольно бесцветные личности, пропитанные претензиями матери. Всё наше семейство было в восторге от такого знакомства и очень тщеславилось им. Зеленовский расточал внимание к Нелли, и все решили, что быть свадьбе; только Зенаида оставалась равнодушной к общей радости.
VII
Раз как-то я гулял в роще. Погода была тихая и ясная, но гуляющих почти никого не было, все съезжались в город. Август был в конце; повсюду веяло близостью осени. Солнце уже не жгло и не сверкало весело: оно пряталось за облака и рано уходило на ночлег. Я сел у пруда и смотрел как развернувшаяся передо мною картина, что так недавно нежила взгляд роскошью растительности и свежестью красок, бледнела, сбрасывая с себя пышное убранство, и будто говорила мне своё последнее «прости!» – и сердце моё болезненно отозвалось на этот грустный привет. «Возвратится!» – говорил я сам себе, смотря на удаляющееся лето и желая заглушить безотчетное уныние; а в груди моей что-то плакало, вторя нескончаемой, заунывной песне ветра. Мне хотелось обнять эту картину, чтобы хоть на миг удержать разрушение, защитить её от неумолимой силы, пред которой так безропотно склонилась она. Кругом всё было тихо, и мне казалось, что я один посреди этой пустыни; но вот из-за густой группы леса, за которую, извиваясь, уходил пруд, послышались голоса и вскоре на пруде показалась лодка. Она медленно приближалась, и я узнал сидящих в ней знакомых лиц: то были Зеленовский, Зенаида и Нелли. Они поравнялись со скамейкой, на которой я сидел: меня никто не заметил. Зеленовский опустил весла и говорил что-то с большим одушевлением, Нелли слушала, опустив глаза и немного отвернувшись, он смотрели на Зениду, которая сидела напротив. Она казалась взволнованную и почему-то это подействовало на меня неприятно. Я поздно возвратился домой: у нас был Зеленовский и ещё несколько гостей. Все сидели в зале, разговаривали, спорили, смеялись. Я вышел на балкон и сел на нижних ступенях лестницы. Вскоре за мной на балкон вошли Зенаида и Зеленовский. Зеленовский говорил что-то с большим жаром; я начал прислушиваться.
– Если бы я искал только женщины, я бы очень много нашёл их, – говорил Сергей Петрович: – и для чего же я бы искал её именно в вас?
Я не расслушал что ответила Зенаида.
– Какия-ж вам нужны доказательства? – продолжал он. – Чем наконец ваш муж заслужил право на вашу любовь? Разве тем, что вас за него отдала ваша мать, а меня вы избираете сами?
– Что ж будет потом? сказала Зенаида после долгого молчания.
– Вы предпочитаете оставаться с вашей золотой срединой?
– Кто ж вам это сказал?
– Так что же?.. Что вам мешает? Неужели вы придерживаетесь извращённых понятий нравственности? Неужели принадлежать мужу, которого не любишь и не уважаешь, по-вашему, нравственно? В вас нет даже самолюбия!.. Ведь вы знаете, что я люблю вас…