На другой день я его встретила спокойно и отдалась его распоряжению с обыкновенной доверчивостью, но когда он снова начал меня мучить, мне почему-то показалось, что он опять будет меня резать и, несмотря на его уверение, что мне ничего не будет, я продолжала встревоженно упрашивать его оставить меня в покое. Эскулап мой вломился в амбицию и говорит: «Вы не верите честному слову медика». В его тоне было что-то такое, что напоминало мне моего лейб-медика, когда на моё замечание, что если мы запрёмся с ним вдвоём, то можем пострадать за правду, он сказал, что это было бы действительно пострадать за правду. «Потому что все люди не Макиавеллисты», ответила я моему эскулапу, и на этом мы примирились.
Вчера был Cault и у нас с ним был сантиментальный разговор: о любви, браке и пр. Cault напустил мне тумана, мне показалось, что он, как будто, меня экзаменовал, допытываясь, сколько раз была я влюблена и вылечилась ли от последней любви. Я ему ответила, что ещё не совсем. Потом он отчасти спрашивал, как я думаю устроить свою будущую жизнь и советовал мне выйти замуж, тогда как накануне говорил против брака. Весь этот разговор он перемешал рассказами и остротами, в заключение предложил полагаться на него, буде мне встретится нужда в совете и пр.
Несколько назад он мне говорил, что брак хоть и полезное учреждение, но для некоторых людей, особенно тех, которые свободы вкусили – не годится, что жениться хорошо человеку, имеющему собственность и занимающемуся обработкой земли, но тому, кто живёт своим умственным трудом, хочет многое видеть и знать, нельзя себя связывать. «А любовь, – сказал он, – страсть что такое? Лишний скандал. Занимайтесь литературой, окружите себя дельными людьми и только».
Я с ним согласилась. А на другой день мне говорил мой учитель, обожающий свою молодую жену и ребёнка, что в любви только и есть счастье. Они все против. Кого же слушать? Вчера Cault мне говорит, что нужно выходить замуж, только не по страсти; нужно избрать человека с умственными, нравственными и физическими качествами, с положением в свете. Может быть, он и прав, может быть, выходя замуж, таким образом, я и не удалюсь слишком от его программы жизни умственной, но как бы то ни было, что б ни значили его слова, я дёшево не сдамся.
17 мая. Вторник.
«Презабавная шутка – жизнь, раз её попробовал. – Видишь, что скверно; но думаешь, нет, это не то, я был слишком опрометчив, слишком скор, и в другой раз человек уж не опрометчив и не скор, – говорит Го. – А вы, вы будете также, как другие, будете обманывать, будете обмануты».
27.
Cault мне объяснил сегодня, отчего на Espelani такие низкие дома. От того, что они vis-а-vis с цитаделью, построенной во время Louis XIII.
29 июня. Цюрих.
Сегодня видела какое-то национальное торжество, встреча стрелков. Первый мне дал знать о нём, когда я выходила из библиотеки, старик, служащий в ней при выдаче книг, а потом, когда я сошла вниз, встретила Вериго, *) он объяснил мне и предложил идти вместе смотреть. Этот господин уже давно, с самого моего приезда [уделял] какое-то особенное внимание. Раз, когда я за чаем спросила вина, и мне подали воды, не желая сконфузить прислугу, я хотела показать ей, что именно этого было нужно, но не знала, куда деть воду, пить не хотелось, он храбро налил стакан, взглянул на меня выразительно и выпил залпом. К счастью, никто не заметил. Сегодня, насмотревшись на стрелков и затем на горы, мы пришли вместе пить чай. Уходя после чаю из столовой, я предложила Княжниной гулять. Она пришла и сказала, что с ними идёт В., но ему прежде нужно зайти в лабораторию; мы отправились вместе. В лаборатории он мне показывал разные вещи, какое-то очень красивое вещество и потом сделал искусственное освещение. Я его уговаривала не делать ничего опасного, говоря, что я трусиха. Он говорил, что опасного нет. Я ему поверила и осталась подле него, тогда как К[няжнина], химик, убежала, и когда хлопнула, я схватила его за руку и отдёрнулась.
27 июня. Цюрих. **)
Были мы все когда-то на празднике стрелков; дорогой, на одной станции, не успевшие сесть в вагон дети заплакали. Я с беспокойством следила за ними. Сидевший против меня молодой человек сказал в успокоение мне, что он скоро возьмёт другой вагон. С девочками у меня постоянные споры, в Женеве когда были – тоже…
Вчера, когда я рассказывала про американцев, путешествующих пешком в Европе, говорят, что это глупо, знание страны, осматривания не нужны. Я хотела после этого уехать, но не удалось, да и к чему?.. Жена соседа-доктора толкует о естественных науках, но допускает живопись только плохую. Говорит, что в исторической живописи нечего понимать и никто не может её понять. Кто же может понимать, человек, не понимающий горести… (неразборчиво), которого рисовал мой знакомый испанец?