— Что случилось с Ари-деткой? — спросил Кевин.
— Хрен с ним, парень. Оставь его в покое! — приказал Дастин, который был у них заводилой.
— А что такое? — ерничал Кевин. — Бедняжка Ари-сосунок не может видеть пупсика своего папаши? Ари собирается здесь жить, и ему придется видеть ее титьки каждый день!
— Послушай, — возразил Дастин, — Ар не сможет здесь жить. Папаша еще подумает, что он клеится к его пупсику!
— Я бы такую уж точно приклеил!
— Придурки! — с пренебрежением к малолеткам заметила Хитер, открывая еще одну банку с пивом. — Вам бы только подглядывать за другими! И вообще, все мальчишки такие грубые, меня от вас уже тошнит!
Арон тоже взял банку и дернул за кольцо. Струя пены залила ему ноги и сиденье.
— Черт возьми! Вот говно!
— Хватит мочиться на сиденье моей машины! — зло прикрикнула на него Хитер. — Все вы — просто дырки от задницы! А будете хамить — пойдете пешком. Учти, я так и сделаю!
— Да, такое вот мы дерьмо! — заявили вернувшиеся мальчишки, передразнивая интонации ее голоса.
— Дерьмо и сикуны! — подтвердил Дастин.
Арон не принимал участия в их перебранке. Вжавшись в сиденье, он молча пялился в окно машины.
«Может, парни правы? Зачем я нужен отцу? Разве он захочет, чтобы я с ним жил?» К сожалению, он сам знал ответ на этот вопрос.
Арон вернулся домой в отвратительном настроении. Оно еще больше испортилось, когда он нашел на столе записку от матери.
«Разбуди меня, когда вернешься, Арон. Не забудь. Люблю тебя, мама.»
Он поднялся на второй этаж, осторожно постучал в дверь ее спальни, убедился, что слышит ее сонное бормотанье, и только потом спустился вниз, к себе в комнату. Он совсем не хотел, чтобы она учуяла от него запах пива.
«Дерьмо!.. Никто не верит мне, а?.. Еще и бабку выписали, чтобы следила за мной!»
Две недели рождественских каникул ему придется терпеть ее старческое брюзжание. Как будто он ходит в первый класс! Если ты пьешь пиво, ты уже не ребенок! И Хитер обещала ему дать порулить ее машину! А Арон знал, что такое «порулить ее машину»...
«Бабка... Чудовищно!..»
Он заперся у себя в комнате и потушил свет, одетым бросившись на неразобранную кровать. Тут же были свалены кучей грязная одежда, пустые банки из-под пепси, подростковые музыкальные журналы. Он спихнул весь этот хлам прямо на пол. И рука его сама потянулась к телефонной трубке.
Арон набрал номер отца, считая гудки: раз, два, три, четыре, пять...
— Да-а-а!.. — у Тома было тяжелое прерывистое дыхание, будто он только что пробежал кросс.
— Это я, Арон, твой сын! — сказал он и тут же обозлился на себя за такое представление. Что, он уже не помнит имени сына?
— Арон? О небеса! Ты хоть знаешь, который час? Уже... о, черт!.. два часа ночи!
— Ну и что? Ты хочешь знать, где был твой сынок сегодня вечером?
— Арон, какого черта ты звонишь мне в такое время? Что за спешность?
Арон услышал второй голос, женский: он просил отца быть посдержаннее.
— Как там Тара? — спросил сын.
— Тара? Она здесь... Арон, что, черт возьми, все это значит? Звонишь среди ночи, мы уже в постели, спали!..
Все правильно, отец прав. Вся его бравада улетучилась. Зачем он все же позвонил? Поговорить с отцом о его тупой поблядухе? Разведенные мужики все — кобели, парень слышал об этом. Отец Дастина трахался с тремя-четырьмя девками каждую неделю. Он менял баб как галстуки.
— Арон! Твоя мать знает, что ты не спишь в такое позднее время? Да еще трезвонишь всем по телефону! Как она такое допускает?
— Нет, она ничего не знает... папа!.. — его голос дрогнул. — Я хочу жить с тобой. Можно я перееду к тебе?
На том конце провода воцарилось гробовое молчание. Арон услышал только приглушенный вопрос Тары:
— Что случилось? Чего он хочет, Том?
— Арон! — снова послышался хриплый недовольный голос отца. — Ты меня слышишь, Арон?!
— Да! — он уже знал, что будет дальше.
— Ар, ты же знаешь, это невозможно. Не надо ставить меня в трудное положение! Ты знаешь, как я живу. Я только что нашел работу в инженерной фирме, мне приходится много пахать. Я должен зарабатывать деньги. Я работаю до позднего вечера, мне некогда поесть, даже выпить чашку кофе. Я вкалываю! Что же я буду делать, если мне еще придется и заботиться о тебе?
Арон уныло выслушал его объяснения.
— Я уже не маленький ребенок, который требует опеки!
— Нет! Ты еще ребенок, тебе только четырнадцать. Тебя нужно кормить. Так? Я не умею готовить, Ар. Я питаюсь вне дома почти все время. Сыр — все, что есть у меня в холодильнике.