— Ну что ж, — голос его звучал печально, но спокойно, — как видно, она хорошо его встретила. А теперь ей придется расплачиваться.
— Ах, Эллиот, — прошептала Эви, уткнувшись в шелк его жилета, — ты не понимаешь.
— Любовь моя, все кончится благополучно. Эллоуз, конечно, еще молокосос, причем самонадеянный, но молодым людям это свойственно, не так ли? — Раннок снова потрепал ее по плечу. — И он выполнит свой долг перед Фредди, или я потребую назвать причину его отказа, — сурово произнес он.
— Все не так просто, — прошептала Эви. — Это не Эллоуз.
— Не Эллоуз? — Наконец-то он заметил ужас в голосе жены. У него кровь застыла в жилах и чуть не остановилось сердце. Кто-то — причем не тот парень, за которого она явно надеялась выйти замуж, — обесчестил его милую маленькую Фредди? Кто мог осмелиться? Тихую, изящную девочку, которой он отдавал предпочтение перед всеми остальными детьми, соблазнили? Или еще того хуже?
От первого предположения у него закружилась голова. От второго он пришел в бешенство. Им овладела единственная мысль: узнать имя предателя. Под крышей его дома затаился предатель! Он должен умереть!
— Кто? — рявкнул он. — Клянусь, ему не сносить головы! Но Эви плакала. А ему вдруг вспомнился эпизод из прошлого, когда Фредерика была еще маленькой девочкой.
Когда он впервые встретил и полюбил Эви и ее семейство, Фредерика вся состояла из ножек, как у жеребенка, да больших карих глаз. Она была удивительно нежной и разумной. Как самую маленькую из всего выводка, ее частенько поддразнивали, и он неожиданно стал ее защитником. Она нередко тоже оказывала ему помощь. Да, хотя это трудно объяснить, но Фредди была его другом. Другом, который был ему очень нужен. Разве удивительно, что он проникся нежностью к ребенку, не знавшему ни матери, ни отца?
А теперь кто-то — кто, видимо, в грош не ставил собственную жизнь — осмелился прикоснуться к ней. Он взял жену за плечи.
— Эви, — прошипел он, стараясь не причинить ей боль своими пальцами, — кто это сделал?
Эви закусила губу, и ее глаза снова наполнились слезами.
— Фредди говорит, что это Бснтли Ратледж, — с горечью произнесла она. — Почтенный мистер Рэндольф Бентли Ратледж. Значит, придется мне заказывать оповещения и радушно встречать его как нового члена семьи?
— Ратледж? — взревел Маркиз. — Ратледж? Да будь я проклят! — Кровь пульсировала у него в висках. Раннок дернул за сонетку, чуть не выдрав ее из стены. — Да я скорее приглашу его на собственные похороны!
— Думаю, все будет не так просто, Эллиот! — услышал он голос Эви, которая прижала пальцы к своему виску, как будто и у нее в голове болезненно пульсировала кровь.
Раннок сердито оглянулся:
— Хотел бы я знать, кто посмеет меня остановить? Но его жена лишь покачала головой.
— Это может сделать Фредерика, — вздохнула она. — Она говорит, что… Ох, Эллиот, по-видимому, можно с уверенностью сказать, что она беременна.
На какое-то время воцарилось гробовое молчание.
— Будь он проклят! — взревел он наконец так, что отзвуки его рева эхом загуляли по всему дому. Пальцы Эллиота, действуя словно помимо его воли, схватили за горло уникальный бюст работы Чаффера — если точнее, бюст Георга Второго — и, подняв его без малейших усилий, швырнули через окно на добрых двадцать футов в цветники. Во все стороны разлетелись осколки оконного стекла и обломки деревянной рамы. Кусочки бесценного фарфора дождем осыпали шторы и запрыгали по полу. Нос Георга, который никогда не был самой красивой чертой его физиономии, скатился по подоконнику на паркетный пол. За окном на какое-то время замолчали даже птицы.
Эви, глядя на этот разгром, лишь тихо охнула. А Эллиот с новой силой обрушил на голову Бентли поток проклятий.
— Будь он проклят! Пусть будет он обречен на вечные муки! Я из него кишки выпущу! Я перережу ему горло! — орал он, и от его голоса дребезжали графины на столе. — Я его обезглавлю и выставлю голову на Тауэрском мосту! Да я…
В этот момент открылась дверь. На пороге со своим обычным невозмутимым видом стоял Маклауд, дворецкий.
— Вы звонили, милорд?
Раннок повернулся как ужаленный.
— Я хочу моего коня, — сердито прорычал он. — Я хочу мой нож. Я хочу мой кнут. И я хочу это сию же минуту!
Маклауд едва заметно приподнял брови.
— Да, милорд. Ваш кнут, а не вашу плетку?
— Мой кнут, черт бы тебя побрал!
Маклауд, сохраняя невозмутимый вид, поклонился и закрыл за собой дверь.
Эви положила руку на плечо мужа. Он резко повернулся, обжигая ее взглядом.
— Эллиот, — спокойно произнесла она, — ты не можешь этого сделать. Ведь мы даже не знаем, где сейчас находится Ратледж. И о Фредди ты должен подумать… Сплетни. Ребенок…
— Ребенок?
Ребенок. Он прикоснулся дрожащими пальцами ко лбу. У Фредди будет ребенок? Боже милосердный! У него это в голове не укладывалось. Раннок глубоко вдохнул холодный воздух, проникающий теперь сквозь разбитое стекло, и усилием воли остановил бушевавшую в нем ярость. Мало-помалу шум в ушах прекратился, и комната перестала кружиться перед глазами.
— Тогда ладно, — решил он. — Пусть сначала женится на ней. А потом я его убью.
Эви ласково подвела его к креслу у потухшего камина и усадила в него. Он сел, напряженно застыв.
— Послушай меня, любовь моя, — нежно проговорила Эви, — мы не должны делать скоропостижных выводов. Фредди говорит…
— Говорит — что?
Эви скривила губы:
— Говорит, что это не его вина. Эллиот ушам своим не поверил.
— Невинную девушку изнасиловали, а она говорит, что это не его вина?! — потрясенно воскликнул он.
Эви решительно покачала головой.
— А что, если все было не так, Эллиот? — спросила она. — Что, если она… Дело в том, что Фредди сама говорит…
— Что? — прервал он ее. — Что она сама этого хотела? Его жена закрыла глаза и очень медленно произнесла:
— Фредерика утверждает, что виновата не меньше Ратледжа, и даже больше. И я не могу ей не верить.
— А я вот, черт возьми, не верю! — заупрямился Раннок. — И я намерен разорвать его на части. Я пущу его по миру! Я отравлю его колодцы и сожгу деревню…
— Он живет в Хэмпстеде, — сухо напомнила Эви.
— Плевать я хотел на это! — рявкнул Раннок. — Я заставлю его пожалеть о том дне, когда он перешагнул порог моего дома и опоганил…
Его жена решительно приложила пальчик к его губам.
— Следи за своей речью, — предупредила она. — К тому же, строго говоря, Чатем принадлежит Майклу, а Фредерика приходится мне кузиной.
— Значит, тебе придется разорвать его на куски, — смущенно проворчал Раннок. — И не смотри на меня своими синими глазками, притворяясь, будто ты не можешь этого сделать. Уж мне-то хорошо известен твой характер.
— Правильно, я могла бы это сделать, — с готовностью согласилась Эви, — если бы считала его виноватым.
— Ты думаешь, что она лжет? Ты думаешь, что ребенок от Эллоуза?
— Нет. — Эви покачала головой, как будто обдумывая его слова. — Нет, Фредди сильно изменилась за последний год. Полагаю, она думает, будто потерпела поражение во время своего первого сезона. Да, вполне возможно, что строгие поборники нравственности приложили к этому руку, хотя почти все были потрясены ее красотой. Однако за блестящей внешностью скрывается ребенок, который все еще чувствует себя сиротой. Ребенок одинокий и беззащитный, но очень страстный.
Эллиот прищурил глаза:
— Что ты пытаешься мне сказать, Эви? Ты совсем заморочила мне голову.
Она улыбнулась уголком губ.
— Зоя говорит, что с Джонни возникла какая-то неприятная проблема, — пояснила она. — Прошел слух, что он хочет жениться на своей кузине. Возможно, это расстроило Фредерику? Толкнуло се на какой-нибудь глупый поступок?
Раннок хрипло расхохотался:
— Я, кажется, догадываюсь. Ты думаешь, что она сама соблазнила Ратледжа? Так?
Эви пожала плечами.
— Однажды я тоже попыталась сделать нечто подобное, — призналась его жена. — И результат получился весьма неплохой, смею заметить.