У нас с Митей есть неделя, чтобы придумать, как отсюда слинять и не напороться на страшное наказание Алекса.
А пока…
— Саша! Смотри сколько игр!
Я с улыбкой несусь играть с Митькой в приставку, потом делаю заплыв в бассейне подумав, что нижнее белье вполне сойдет за купальник. Пока рассекаю воду неуклюжими движениями периодически поглядывая на пейзаж за окном. Значит он считает мою кожу нежной, а волосы шелковистыми. Вроде и угрожал, а вроде и комплимент сделал. Приятно, черт возьми. Обычно все что говорили мне парни, что я сочная и если буду умной, пойду далеко. И конечно предлагали первые пути продвижения через свою ширинку.
За запотевшим стеклом льет дождь делаю пространство серым. За течением мысли не сразу замечаю за окном силуэт.
Сначала хочу закричать от страха, но черты мужской фигуры становятся отчетливее, и я удивленно открываю рот.
Он сказал, что найдёт нас и нашел. Вот так просто. Меньше суток прошло.
А значит сейчас он ответит на все мои вопросы.
Подробно!
Вылезаю из бассейна, заворачиваюсь в полотенце, еще не хватало, чтобы он видел меня в нижнем белье. Затем иду открывать дверь в сад так, словно нахожусь в доме не первые сутки, а целую вечность. И вообще хозяйка.
— Знаешь… — требовательно начинаю я…
— Сначала пожрать дай, потом все вопросы, — говорит этот наглец, делает лужу при помощи ботинок и своих волос.
— Сначала иди в душ, - морщусь. - Нечего здесь грязь разводить.
Глава 5.
— Ты полотенце принесешь? Или мне голым выходить?!
Голос Мирона из ванной на первом этаже оглушает и я дергаюсь. Из-за чего продуваю в элементарную битву первого уровня. Раздражённо кричу:
— У тебя есть одежда!
— Она вся мокрая, а теперь в стирке! Я выхожу! Знал, что ты хочешь увидеть мой штуцер, — орет он в ответ, а я вместо того, чтобы просто принести придурку полотенце, иду разбираться. С ним. С его штуцером. И только заворачиваю за угол, как Мирон действительно голышом идет прямо ко мне...
Я резко отворачиваюсь, сажусь на корточки и закрываю ладонями лицо.
— Мирон! Эксгибиционист ты хренов! Прикрой свою сардельку!
— Рад, что ты оценила. Полотенце где?
— Поднимись наверх, спальня справа и возьми, что хочешь. Только не приближайся! Я чувствую, как на меня капает твоя вода…
— Главное не брызжет, — ржет он и шлепает наверх, а я выдыхаю, часто дышу. Не могу я понять, почему эта штука вызывает такую панику.
Я ведь видела и на картинках и даже девчонки показывали на телефоне, где они его взяли, мне думать не хотелось. Но судя по разговору и восхвалению вен и волосатых теннисных шариков, во вполне определенном месте.
Еще минуту дышу, потом поднимаюсь и иду на кухню чего-нибудь перекусить. Или хотя бы выпить воды.
— Это просто член, — слышу голос Мирона и резко оборачиваюсь со стаканом, который выливается прямо ему на голый торс.
— Я уже чистый!
— Прекрати при мне называть эти слова! Тем более здесь ребенок!
— Член, — делает он шаг, а потом на второй. – Пенис…
— Стой, — вытягиваю я руки.
Да, да, я видела, как ты на меня смотришь и пусть без лохмотьев ты выглядишь почти нормально, это не значит, что твои гениталии могут меня заинтересовать.
– Хочешь есть? Пельмени?
— О, конечно… — сразу меняется его лицо, а замечаю острые скулы, которые он скрывал за волосами.
— Тогда заткнись, понял? — ору я, и указываю на стул за обеденным столом. Достаю из холодильника сваренные пельмени и разогреваю в микроволновке.
— Смотрю, ты уже освоилась? – усмехается он и налетает на только что поставленную тарелку. Вторую я ставлю себе и принимаюсь обедать. – Ведешь себя как настоящая сучка богатого хахаля.
— Договор был заткнуться, и мы здесь всего на неделю, не придумывай, — рявкаю я и сама сую ему пельмень в рот.
Он с усмешкой прожевывает, хочет наколоть следующий, но тут поднимает взгляд.
И мне он не нравится. Мне не нравится, что Мирон сидит рядом, что издевается надо мной, даже сетка вен на его руках не нравится.
Остается только думать, что торс у Алекса гораздо красивее. И лицо. И вообще Алекс пусть и скотина, но очень богатая, и я все же постараюсь с ним договориться.
— Он уже теребил твою...? — кивает Мирон головой на пельмени, которые он уплетает с армейской скоростью. Только вот я намеков не понимаю.
— Теребил что?
— Ну... Это самое... Пельмешку, — говорит он и засовывает пельмень за щеку и двигает. И меня осеняет так резко, что голова кружится, а к горлу подступает тошнота.