Рашель: «Дверные замки в твоём номере поменяны. Завтра придёт охранная фирма, чтобы проверить систему безопасности и устранить проблему».
Я ответила коротким «хорошо», хотя всё далеко не так. Эту ночь я провела в номере бабушки и приказала охране поочерёдно стоять у двери. Я пребывала в состоянии потрясения, но, когда они спросили, не хочу ли я написать заявление в полицию, я сделала вид, что всё в порядке. Чёрный пиар — последняя вещь, в которой нуждался отель. Вот почему я четко дала понять сотрудникам службы безопасности, что если хоть словом обмолвятся об этом инциденте, то они будут искать себе новую работу.
Я видела, как отели годами теряли доверие клиентов, когда разражался большой скандал. Чёрт возьми, отель «Уэлсли-Кроуфорд» понёс серьёзные убытки, когда по миру разлетелась новость о самоубийстве жены Дэмиена — матери Трента. Вся ситуация представлялась прессе как случайная передозировка, но детали были куда более ужасающие: она вскрыла себе вены в спальне, которую делила со своим неверным мужем. На несколько часов была нанята бригада уборщиков, которая отчистила ковры и постельное бельё от крови — это то, что я подслушала. Я была слишком юна, чтобы осмыслить происходящее. Я знала только то, что она умерла, Трент уехал со своим отцом, а мои бабушка с дедушкой приложили все усилия, чтобы держать это за семью замками.
Я обязана защищать имя своей семьи и отель. Вору нижнего белья не удастся так легко запугать меня, ну, или, во всяком случае, я и виду не подам, что у него это получилось. Тот, кто ворвался в мой номер, был опытным взломщиком или ему просто посчастливилось, что камеры вышли из строя. Хотелось верить последнему, но видя, как система восстановилась сразу же после того, как я уведомила службу безопасности о взломе, полагаю, что всё-таки первый вариант. Сейчас же я продолжала убеждать себя, что это был просто какой-то юный посыльный-извращенец, который проиграл пари или что-то в этом роде — украсть трусики своего начальника ради авторитета среди своих сверстников. Только таким образом я удерживала себя от нервного срыва.
Пока меня сопровождали к месту — бархатному диванчику по правую сторону и двумя кожаными креслами по левую — я обдумывала, рассказывать ли Картеру о случившемся. Не хотелось рисковать, увлекая его в драму. Он казался довольно беззаботным парнем. Черта, которой я восхищаюсь в нём, и мне не хотелось ничего портить. Я потянулась за сигарой, лежавшей в хьюмидоре на маленьком антикварном, сделанном из красного дерева, столике, и поднесла к носу. Рядом стояли стеклянный графин с бурбоном и набор из четырёх стаканов.
Запах сигар и бурбона напомнили мне о дедушке. Он был заядлым курильщиком сигар, что и послужило причиной возникновения «Кубанской комнаты». Каждый вечер, после ужина он извинялся и удалялся за сигарой и стаканом виски. Однажды, вскоре после моего восемнадцатого дня рождения, он спросил меня, не хочу ли я присоединиться к нему. Он предложил мне бурбон, от которого я отказалась. Тогда я ещё не вошла во вкус. Это пришло с возрастом и часами, посвящёнными карьере. С каждым годом я ощущала острую потребность в стаканчике спиртного на ночь всё больше и больше.
— Пожалуй, я попробую сигару, — ответила я, снискав от дедушки дерзкую ухмылку.
— Конечно, — ответил он, протягивая руку и позволяя мне выбрать сигару.
Втянув дым и выдохнув так, как на протяжении многих лет делал это он, я поняла. Приятный, пряный вкус, оставшийся во рту, в сочетании с лёгким головокружением, последовавшим за второй затяжкой, вызвали чувство эйфории. Меня никогда не привлекало курение, но каждый раз заходя в «Кубанскую комнату», мне хотелось закурить. Но всё время в такие моменты голос бабушки заглушал смех дедушки в моей голове: «Такое поведение не подобает даме, Ханна».
Он, наверное, перевернулся бы в гробу, узнав, что кто-то приставал ко мне. Он всегда оберегал меня. Я бы могла воспользоваться его «Я никому не дам тебя в обиду» речью прямо сейчас. Стены беседки укрывались обоями сливового цвета в вертикальную тонкую золотистого цвета полоску, повторяющуюся через каждые несколько дюймов. Тщательно расположенные чёрно-белые фотографии коллекционных винных бутылок и сигар дополняли интерьер.
— Вот наш напиток дня, — изрекла хостесс, указывая на графин. Я вернула сигару обратно в хьюмидор. — Это особенная смесь девятилетней выдержки, обладающая насыщенным, приятным вкусом. Вы также можете заказать что-то другое из меню напитков, — Которое она протянула мне со своей лучшей улыбкой, заслуживающей чаевых.
— Благодарю. Когда прибудет Картер Делаван, дайте ему, пожалуйста, знать, что я здесь. — Я не смогу увидеть его у входа в бар, так как укромное местечко, где я сидела, находилось в конце зала в обрамлении тёмной бархатной шторы, служившей для большего уединения. Около шести других укромных уголков располагались таким же образом вдоль прохода.