8. РУСТАМ ЗНАЕТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ГОВОРИТ
В городе Новом не просто найти больницу, пока что единственную. Я знаю, что она в таком-то квартале, и даже прохожу несколько раз мимо этого дома, как и все, голубого с тенистыми лоджиями. Вывески нет, а люди, к которым я обращаюсь, говорят нечто неопределенное или в недоумении вскидывают брови: «Больница? А разве она у нас есть?» Позже я узнал, что средний возраст «новичан» примерно 21 год, и больница, конечно, не успела еще стать для них необходимым элементом быта. Там загружено только родильное отделение.
А в пятиместной палате, где лежит Наташа, вместе с ней еще только одна бабушка, которая всем жалуется на никому не известную «болезнь косой кишки».
…Я иду к Наташе и мысленно готовлюсь ко всему. Вчера она была без сознания. Стиснув мою руку, твердила: «Только мы остались… Только мы остались…» И еще что-то, совсем трудно было разобрать.
А сегодня она… встретила меня улыбкой.
Я еще был в дверях и оглядывал ее палату, когда эта неожиданная улыбка остановила мой взгляд. Ни в чем не отдавая себе отчета, я бросился к ней.
— Молодец, что живешь, молодец, что живешь… — без конца отрывисто повторял я.
— Пусти же, — полушепотом отвечала она. — Сейчас бабушка с прогулки вернется.
…Все-таки, когда та бабушка действительно вернулась, мы с Наташей уже сидели друг против друга, она на койке, я — на табуретке, и беседовали, оба раскачивая головами, как две кобры в классической стойке.
— Ну их пока к черту, этих змей, — улыбаясь, негромко говорила Наташа. — Я раньше ничего такого не думала, все время эта работа… я здесь, в больнице, как будто новую жизнь начинаю. Поехать куда-нибудь с тобой подальше от этих змей… Что ты молчишь? (Я молчал, потому что слишком много было счастья.) Я говорю, — капризно передернула она плечами, — что ты, язык откусил? Я тебе все сказала, а ты ничего?
— Я потом все скажу, — с трудом ответил я. — Да, ты знаешь, — продолжал я, — мы с Рустамом решили невероятно трудную задачу. Насчет Гэхи, «влюбленной гюрзы».
— С Рустамом? А, да, с Рустамом. У тебя ручка есть при себе? Очень хорошо. И еще, пожалуйста, листок.
Я и сам обратил внимание, что бабушка уже стала прислушиваться к нашему разговору.
— Полюбуйся, как у меня почерк изменился, — продолжала Наташа, возвращая мне листок. Я прочитал:
«Можно ли верить Рустаму?»
— Рустаму? — машинально повторил я. Она сморщилась и закрутила головой.
Разговаривая о том, как кормят в больнице, часто ли дают фрукты, мы перебрасывали друг другу бумажный листок, на котором появлялись все новые фразы.
«О чем у вас с ним…» — спрашивала Наташа.
«Змеей управляли из двух точек».
«Я это поняла. Мне и досталось из второй точки».
— Не гюрза?.. — протянул я. Наташа опять укоризненно покачала головой и написала:
«Нет. Мне хотели помешать восстановить связь».
Обмен «нотами» продолжался.
«Где вторая точка?» — спрашивал я.
«В центральном микрорайоне. Точно пока не знаю».
«Там и змея?»
«Нет».
Тут я случайно взглянул на ее первую фразу.
«Почему не верить Р.?»
Она в ответ писала долго, останавливаясь, прикусив губы и усиленно нажимая пером.
«Я ничего не утверждаю…»
— Почему не верить? — закричал я, не не прочитав дальше. Слишком поразила меня Наташина мысль.
Мы оба оглянулись на бабушку, но она была уже занята тем, что молилась, отвернувшись к стене.
— Он непомерный честолюбец! — тоже крикнула Наташа. — Ты сам должен об этом знать, слышал его разговоры, — после паузы продолжала она вполголоса. — А однажды он трогательно признался мне: «Это открытие с Гэхой могло быть моим, я мог до него дойти, но я уступил дорогу своему другу». Так выразительно описывал эту дружбу с Кирусом, чуть ли не с детского сада. Представляю себе, теперь друга нет, руки развязаны, об открытии мало кто знает. Зачем он будет с кем-то делиться? Хотя бы с нами… с лабораторией Кируса.
— Но, боже мой, неужели ты…
Наташа зажала мне рот:
— Я же сказала, что ничего не утверждаю наверняка.
— Но ты на что-то намекаешь. Неужели мы с тобой не знаем его? — горячился я. — Сколько раз вместе жизнью рисковали.
— Ага, «корни обнажаются в бурю»? — сузила она глаза — А тоже не всегда. Логика простая, — отчеканила она, — в бурю ты герой, потому что спасаешь других и тем самым себя самого. А кончается буря, тут табачок врозь… Что уж точно — знает он обо всем больше, чем говорит. Кто, по его мнению, хозяйничает в этой второй точке?