Долгое время «Экспресс» не то что в стране, а и в области не очень-то котировался. Команда играла во второй лиге и что ни год, занимала то третье, то второе место от конца. К середине сезона во время матчей ветхие трибуны старого стадиона пустовали, да и как тому не быть, если встречи оканчивались «ноль-ноль», «один-один» или со знаком минус для «Экспресса». Неподражаемы были только отчеты о них в городской газете «Металлист». Читая эти заметки, Могилев сам ощущал себя на месте журналиста, которому нужно и подбодрить земляка-болельщика, расстроенного донельзя, и туманно посулить на будущее «нечто хорошее», когда на самом деле ничего хорошего не ожидалось. В общем, когда «Экспресс» за несколько туров до конца сезона благополучно занял последнее место, газета утешалась тем, что расстояние между первым и последним местом всего восемь очков… Один матч на своем поле был проигран «два-три». «Металлист» на следующий день писал:
«Счет 3 : 1 в пользу противника не обескуражил наших ребят. Они устремились вперед и, сломив оборону соперников, уверенно отквитали еще один мяч…»
Все переменилось, когда тренером стал Владимир Алексеевич Цунин. Говорили, что раньше он работал с другой командой из этой же лиги, и там у него дело не клеилось. А тут словно встретились двое, самой жизнью друг для друга предназначенные. Приехал Цунин в конце осени, и уже на следующий год команду было не узнать. Вторым в своей зоне стал тогда «Экспресс». Еще год — первое место в подгруппе, в межзональном турнире победителей, выход в первую лигу…
Цунина хвалили еще и за то, что он не приглашал «варягов» из других городов, ребят набирал здесь же. Раньше о причинах неудач «Экспресса» говорили: денег не хватает, не ассигнуют на то, на это — от Владимира Алексеевича и таких жалоб никто не слыхал. А команда уже на пороге высшей лиги, в матче на кубок СССР выиграла у москвичей. Единственный гол, как бывало часто, за Нэмиром. Вот как описывал тот же «Металлист» робкую беседу своего корреспондента с тренером после этой встречи:
«Нам долго не удавалось вызвать Владимира Алексеевича на откровенность. Это человек большой скромности, он не любит рассказывать о себе. Неохотно говорит и о своей команде, ее успехах: ведь в каждом из них — доля его огромного труда, он ощущает не только себя частью своего коллектива, но и свой коллектив — словно бы частью самого себя… И все же он не мог не поделиться с нами:
— Дружная у нас команда, слаженная, каждый за всех — это и есть главный секрет успеха!»
Ничего себе «поделился»…
«Экспресс», хозяевами которого считались вагоноремонтный завод и железнодорожный узел, давно уже стал общегородским детищем, гордостью и славой. На вечерах и торжествах Цунин сидел рядом с самим Степаном Емельяновичем, директором — недавно назначенным — известного металлургического завода. Новый стадион до Владимира Алексеевича строился в городе двенадцать лет, и конца было не видать, теперь Степан Емельянович приложил руку — и очень быстро под козырек подвели. Прекрасный, современный стадион, поле, как в Лужниках, дорожки битумные…
Сейчас «второй человек в городе» осторожно стучался в кабинет Могилева. Тот повернул щеколду, открыл дверь и, поздоровавшись, пригласил его зайти. Владимир Алексеевич присел в клеенчатое кресло возле стола, критически разглядывая хозяина. Могилев отвернулся. Он сам знал, что у него совсем не милицейская внешность, в институте за неповоротливую фигуру и очки его добродушно прозвали Автобус, так оно и утвердилось. Те, кто не знал, что еще в комсомольском оперативном отряде подручный разливщика стали Могилев получил грамоту из области за двух задержанных опасных преступников, конечно, с первого взгляда не приобретали особого доверия к такому работнику милиции.
— Я получил ваше приглашение, — не без некоторой иронии начал Цунин, — в необычной, правда, форме. Поставлены точные часы, — он бросил повестку на стол. — Должен сказать, что моя работа отнимает двадцать четыре часа в сутки.
— Я не собираюсь… долго задерживать, Владимир Алексеевич, — ответил Могилев, неожиданно проглотив слово «вас». — Вероятно, вы сами догадались, о чем будет речь.
— Нет. — Откинув голову, Цунин сказал, как припечатал. Взгляд его, сопровождающий это резкое «нет», можно было понять по-всякому, например: «Что у меня может быть общего с милицией?»