— Вы знаете, что я имею в виду. Платья не были частью нашего договора.
Гэвин нахмурился. Он не хотел, чтобы маркиза принимала его ухаживания только из чувства благодарности за новую одежду. Это слишком напоминало сделку шлюхи и ее клиента. А Кристабель, как и мать Берна, не была шлюхой.
— Считайте, что таким образом я пытаюсь возместить свой вклад в ваши нынешние неприятности.
— Так и есть?
— Нет. Но если так вам будет удобнее…
— Мне будет удобнее, если вы не станете тратить так много денег, что я не смогу расплатиться с вами, если… если…
— Не будете со мной спать?
— Нет, — решительно ответила Кристабель.
— Одно никак не связано с другим. Для того чтобы я смог уговорить Стокли пригласить вас, вы должны быть прекрасно одеты. Мое вознаграждение уже установлено: в обмен на это я стану бароном.
Кристабель смотрела на Берна недоверчиво.
— Тогда подумайте вот о чем, — продолжил он с возрастающим раздражением. — Если я не истрачу эти деньги на ваши платья, то истрачу их на дурных женщин, вино и карты. Приняв деньги, вы спасаете меня от греха. — Берн с трудом сдержал улыбку. — Я знаю, что респектабельные женщины обожают спасать от грехов.
— Только не эта респектабельная женщина. — Между бровей Кристабель появилась грустная складка. — В прошлый раз, когда я хотела спасти грешника, моя попытка оказалась неудачной. Больше я не стану играть в эту игру.
Это, конечно, о Хавершеме. И почему Гэвина так неприятно уколол ее цинизм? Ведь сам он гораздо циничнее.
Кристабель подняла с кресла уродливый ридикюль и шаль, которую оставила там перед началом примерки.
— Так мы едем кататься?
Берн посмотрел на ридикюль с подозрением:
— Еще не знаю.
Внезапно он выхватил его из рук Кристабель, заглянул внутрь и, издевательски подняв бровь, выудил оттуда пистолет.
— Я никуда не поеду с вами и заряженным пистолетом.
— Он не заряжен, — попыталась оправдаться Кристабель.
— Тогда от него все равно нет никакого толку. — Берн засунул пистолет в карман своего сюртука и предложил даме руку: — Пойдемте?
— Послушайте, но это же моя вещь!
— Я отдам вам ее, когда мы вернемся. Кристабель усмехнулась:
— Так мы действительно собираемся на прогулку? А я думала, вы сказали об этом вчера, просто чтобы скрыть наши истинные планы.
— Отчасти да. Айверсли и Дрейкер знают, как обстоят дела между нами на самом деле, но я предупредил, что они не должны рассказывать об этом женам. И дамы, конечно, подумали бы худшее, если бы услышали, что я собираюсь покупать вам туалеты. Вам там, кажется, нравилось, и я не хотел ставить вас в неловкое положение.
Взяв предложенную руку, Кристабель спустилась с Берном в прихожую, где служанка подала ей кошмарную черную шляпку.
— В таком случае не надо было целовать мне руку и называть «дорогой».
В ее словах, конечно, был резон. Гэвин просто разозлился, когда услышал, как дамы взахлеб рассказывают Кристабель о его ужасном детстве, проведенном на улице. Он уже прожил половину жизни и заработал немалое состояние, но никто не желал забывать о том, с чего он начинал.
И в этом тоже виноват Принни. Так или иначе Гэвин заставит его заплатить за все.
— Ну, как вы сами говорите, это не имеет большого значения. — Гэвин помог Кристабель спуститься с крыльца и подвел ее к кабриолету. — Они не принадлежат к кружку Стокли, и у вас вряд ли будет возможность увидеться с ними еще раз. — Берн бросил на маркизу косой взгляд. — Если только вы не собираетесь брать высшее общество штурмом, когда все будет кончено.
— Вряд ли. У меня и с этим планом хватает проблем. Как только я возвращу свою собственность, я вернусь в деревню и никогда больше не покажусь в Лондоне.
Берн помог Кристабель сесть в экипаж, устроился рядом и взял в руки поводья.
— Вы так ненавидите город?
— Честно говоря, город мне нравится. А вот общество пугает.
— Однако вы отдаетесь ему на милость ради семейной собственности.
— У меня нет выбора.
Гэвин пустил лошадь легкой рысью.
— Кстати, о вашей собственности. Вы имеете какое-нибудь представление, где Стокли может хранить ее? Его поместье довольно большое.
— Понятия не имею.
— Где хранил ее ваш отец?
— В сейфе.
Значит, это небольшой предмет. Драгоценность, возможно? Тогда почему ею интересуется Принни?
— Откуда вы знаете, что Стокли не держит ее в сейфе?
— Я не знаю. Если так, то придется его открыть. Или унести с собой. Надеюсь, у него только один сейф? — Кристабель помолчала. — А вы умеете вскрывать сейфы?
— Ручаюсь вам, что смогу взломать любой сейф. — Хотя Кристабель этого, наверное, не одобрит. — А каким же образом ее достал ваш муж? И откуда он узнал о ней?
Кристабель надолго замолчала, и, взглянув на нее, Берн заметил, что ее лицо покраснело от стыда.
— Я сама рассказала ему. — Маркиза с вызовом посмотрела Гэвину в глаза. — Перед тем как последний раз уехать во Францию, папа передал ключ от сейфа мне. Он объяснил, что надо делать с содержимым, если с ним что-нибудь случится. Филипп видел, как он отдавал мне ключ, и его стало разбирать любопытство. Я отказывалась отвечать на его вопросы, но он все допытывался и обижался, говорил, что я не доверяю ему так же, как папа. — Кристабель обреченно вздохнула. — Я не могла вынести того, что Филипп так обижен. Он и так отдалился от меня в последнее время. Я подумала, что если докажу, что верю ему… — Маркиза покачала головой. — Вам все это, наверное, кажется очень глупым.
— Вовсе нет. — Хавершем был как раз из тех, кто использует привязанность жены, чтобы добиться желаемого.
— А мне кажется. Потому что сейчас я знаю, что он умолял меня раскрыть семейную тайну, а сам в это же время таскался в Лондон, чтобы…
— Чтобы — что? — спросил Гэвин, когда Кристабель замолчала.
Она снова покраснела.
— Чтобы играть. И… и другое.
Другое? Гэвин напряг память, но не смог вспомнить ни о каких других грехах Хавершема. Выпивка? Да, кажется, он выпивал немало бренди, когда появлялся в клубе. Но ведь Кристабель выросла в армейской среде и должна бы привыкнуть к этому. Любовница? Об этом Берн ничего не слышал.
По выражению лица Кристабель было заметно, что она не собирается дальше обсуждать эту тему. Ладно, все выспросить у нее можно позже. К тому же сейчас это и не важно.
— Итак, вы отдали мужу ключ от сейфа? Кристабель отрицательно покачала головой:
— Его лакей умел вскрывать сейфы без ключа. Тот еще тип.
— Такой же, как я, хотите сказать? — улыбнулся Гэвин. Маркиза откинула голову назад, и ветер чуть не унес ее широкополую шляпу.
— Согласитесь, что взламывать сейфы умеет далеко не каждый.
— Это правда. — И далеко не каждый предаст свою жену ради карточного долга. Неудивительно, что маркиза не доверяет игрокам. Гэвин начинал сожалеть, что не потребовал тогда с лорда Хавершема иной платы. — И он так и не признался в том, что сделал?
Перед ними открылся прямой и длинный участок дороги, и лошадь прибавила шагу. Кристабель придерживала шляпу за длинные ленты.
— Я даже не знала, что их там нет, пока не стало слишком поздно. Когда принц вызвал меня и мы поговорили, я проверила содержимое сейфа и только тогда обнаружила, что они пропали.
— Они? — быстро переспросил Берн.
— Оно, — испуганно поправила сама себя Кристабель. — Содержимое.
— Вы сказали «они».
— Вы ослышались, — ответила Кристабель. По ее глазам было заметно, что она паникует.
— Ну-ну.
Черта с два он ослышался. Она повторила это дважды. Значит, собственность состоит из нескольких частей. Несколько драгоценностей? Документы? Скорее документы, учитывая интерес Принни. Какие документы?
— А куда мы едем? — неожиданно весело спросила Кристабель.
Гэвин сдержал улыбку. Весьма неуклюжая попытка сменить тему. Кристабель, очевидно, абсолютно правдивый человек, поэтому необходимость сохранять тайну кажется ей мучительной.
Значит, задача Берна — избавить ее от этого бремени. Уж если этот идиот Хавершем смог это сделать, то, несомненно, сумеет и Берн. Для этого просто надо затащить маркизу к себе в постель, где ей, кстати, самое место. Ни одна женщина не способна долго сохранять секреты в темноте спальни.