— Чем? — нахмурилась Кристабель. — Вы же знаете, что у меня мало денег.
— Я и не говорю о деньгах.
Кристабель подняла на Берна глаза и обнаружила, что он смотрит на нее с таким загадочным выражением, перед которым не смогло бы устоять ни одно женское сердце. Даже ее. Удары пульса стали намного чаще.
— А о чем вы говорите?
Берн молча поднялся, подошел к двери и закрыл ее на задвижку. По спине Кристабель пробежал холодок.
— Вам придется рискнуть своей одеждой.
Берн подошел к стулу, на котором сидела Кристабель, положил на стол колоду и, нагнувшись, прошептал ей в самое ухо, касаясь его губами:
— Сыграем в «порочный вист».
Сердце Кристабель бешено заколотилось. Берн вернулся на свое место.
— Надеюсь, это кардинально улучшит вашу игру.
— Я не собираюсь… Я никогда…
— Что? Боитесь проиграть?
— Конечно! Вы опытный игрок, а я новичок. Разумеется, я проиграю, — попыталась отказаться Кристабель.
Потянувшись через стол, Берн взял колоду и начал тщательно ее тасовать.
— Никаких «разумеется» в висте не бывает. Если вы сосредоточитесь и постараетесь запоминать карты, у вас есть хороший шанс. Уверен, что вам гораздо легче будет сосредоточиться, если вы будете помнить о том, что в случае проигрыша придется предстать передо мной обнаженной.
«Обнаженной». Кристабель затрепетала от этого слова. Ей хватило сегодняшнего утреннего испытания, когда она стояла перед Берном полуодетая, а он спокойно разглядывал ее, заставляя краснеть, как глупую девочку. Но если придется оголить перед ним грудь, живот и… и…
— Нет, — твердо ответила Кристабель. — Вы хотите соблазнить меня.
Берн цинично усмехнулся:
— Это было бы приятным завершением вечера, но ведь вы уже заявили, что как мужчина я вас не интересую. Вряд ли что-либо изменится, если на одном из нас не будет одежды.
Кристабель посмотрела на Берна с подозрением:
— Послушайте, я ведь не дура.
— Нет, но вы уверяете, что не находите меня привлекательным. Или вы передумали и теперь боитесь, что, увидев меня обнаженным, не сможете уберечь свою добродетель?
— Не смешите меня, — бросила Кристабель, но идея увидеть голого Берна в своей гостиной прочно засела у нее в голове. Если она выиграет — что, конечно, маловероятно, — то отомстит ему за все утренние издевательства, за то, что ей пришлось стоять перед ним в одном корсете и сорочке.
— У вас уже есть большое преимущество, — убеждал ее Берн. — На женщинах всегда гораздо больше одежды, чем на мужчинах. А если вы проиграете, вам надо будет только незаметно пробраться наверх в спальню, а мне придется возвращаться домой в открытом кабриолете в одном коротком пальто и шляпе.
Эта нелепая затея нравилась Кристабель все больше.
— Звучит соблазнительно.
— Я еще облегчу вам задачу. — Берн продолжал тасовать колоду. — Я дам вам фору в четыре предмета. Так что ваше стартовое преимущество станет еще больше. Вы разденете меня с легкостью. Если, конечно, будете хорошо играть.
— Вы станете жульничать, — продолжала сомневаться Кристабель.
— Я никогда не жульничаю. Мне это и не понадобится, если вы будете играть, не думая о стратегии.
Черт бы побрал этого Берна. Он ни минуты не сомневается в своем выигрыше. Но неужели она не сможет победить его, если постарается?
— А если я откажусь? — спросила Кристабель.
— Решать вам. — Наклонившись через стол, Берн протянул ей колоду. — Но подумайте вот о чем: чем больше одежды вы снимете, тем труднее мне будет сосредоточиться. Вы на самом деле можете выиграть. — Его вкрадчивая улыбка искушала Кристабель. — А ведь вам очень этого хочется.
Кристабель молча взвешивала все «за»^ «против». Ей не хотелось прекращать урок, пока она не докажет Берну, что на что-то способна. Но соглашаться на это непристойное предложение, конечно, было бы полным безумием. Вспомнить только, до чего довели Берн и ему подобные бедного Филиппа.
Но разве не станет от этого победа еще приятнее? И разве не хочется ей гордо выйти из гостиной, унося с собой одежду Берна? И наблюдать в окно, как он садится в экипаж в одном пальто и шляпе? Какая сладкая месть!
— Снимите карты, Кристабель, — прошептал Берн. Он уверен, что выиграет. Ха! Еще посмотрим. Кристабель сняла карты и вернула Берну колоду.
— Вы говорили, что дадите мне фору перед началом? Начинайте раздеваться.
— Охотно.
Берн встал, обошел стол и, достав из кармана сюртука пистолет, вручил его Кристабель:
— Это, кажется, ваша вещь, мадам? Кристабель быстро выхватила оружие из его рук:
— Теперь у меня одной вещью больше на случай проигрыша.
— Оружие не считается, помните?
— Ах да. — Кристабель положила пистолет на соседний стул.
Вынув часы, Берн передал их ей. За часами последовали сюртук и жилет. Кристабель почувствовала тревогу, когда увидела, что Берн расстегивает рубашку.
— Разве не удобнее сначала снять галстук?
— — Я могу снимать одежду в любом порядке. Таковы правила.
— О! — Кристабель не была готова к тому впечатлению, которое произведет на нее вид обнаженного мужского тела. Она испуганно отвернулась, когда Берн начал вытаскивать воротник рубашки из-под тугого галстука. — А у этой дурацкой игры есть еще какие-нибудь правила, о которых мне надо знать?
— Любой предмет одежды или украшение соответствует одному очку. Мои часы, например, или каждая ваша серьга, — Берн хитро улыбнулся, — если бы они у вас были.
Черт! В следующий раз она непременно наденет украшения.
Берн начал расстегивать рукава.
— В остальном — обычные правила. Тринадцать взяток в партии. За каждую взятку сверх шести начисляется по два очка. — Вытаскивая сорочку из тесного пояса панталон, Берн не спускал с Кристабель насмешливого взгляда. — И за каждое очко выигравший получает один предмет одежды проигравшего.
Одним движением Берн стащил с себя рубашку. Кристабель изо всех сил старалась оставаться равнодушной, но это оказалось невозможным. Хотя часть груди Берна еще была прикрыта галстуком, она не могла не заметить скульптурной мускулатуры рук и широко развернутых сильных плеч. Шелковистые рыжеватые волосы кудрявились вокруг сосков, спускались к пупку и тонким ручейком убегали за пояс панталон.
Панталон, которые заметно топорщились спереди. Вспыхнув, Кристабель поспешно перевела взгляд налицо Берна. Он смотрел на нее и откровенно усмехался.
— Если хотите увидеть больше, вам надо всего лишь выиграть мои панталоны и кальсоны.
— Я… я не хотела, — пробормотала Кристабель, — я не…
— Ну разумеется, нет, — вкрадчиво произнес Берн, опуская рубашку ей на колени. — Четвертый предмет. Желаю вам выиграть все остальное.
Сердито схватив рубашку, Кристабель хотела бросить ее в общую кучу, но замерла, уловив ноздрями запах — смесь пряного масла и мускусного мужского запаха, от которого она уже успела отвыкнуть.
Она едва не застонала и с трудом поборола в себе желание прижать рубашку к лицу и вдохнуть ее аромат. Берна это, несомненно, порадовало бы. Решительно отложив рубашку в сторону, Кристабель повернулась к Берну:
— Сдавайте, сэр.
К своей радости, она выиграла первую партию, хотя и всего с одним очком. Берн при этом не выглядел огорченным. Он спокойно достал из галстука рубиновую булавку и положил на стол между ними.
Кристабель неуверенно присоединила булавку к прочим трофеям.
— Она ведь дорогая? Вам не жалко ее? — Кристабель перетасовала колоду и передала ее Берну.
Усмехнувшись, он снял карты и вернул колоду Кристабель.
— Не волнуйтесь, я никогда не рискую тем, с чем мне жалко расстаться.
— Еще одно правило? — Кристабель начала сдавать.
— Вот именно. Только дурак проигрывает в карты последнее.
Чуть позже Кристабель вспомнила это правило и порадовалась, что игра идет не на деньги. Следующая партия обернулась для нее полным разгромом. Берну достались все взятки, кроме одной. Черт бы его побрал!