Всю дорогу я была немного на взводе и слегка успокоилась только, когда увидела бирюзовые воды Гарды. Я остановилась на набережной и вышла из машины. Озеро штормило и оно было покрыто белой рябью. Чайки жалобно кричали и пролетали над пустыми столиками закрытого кафе. А меня потянуло посмотреть, что за картину мне подарили. Я аккуратно разорвала упаковочную бумагу и достала картину. Архангел Михаил с золотым мечом на фоне заснеженных гор. Его лицо мне показалось знакомым. Как же он был похож на Марко. Это изящное лицо с серьезными глазами, волнистые волосы и хрупкая фигура. Мне стало тоскливо. Я сглотнула подкативший ком и осторожно убрала картину обратно в багажник. Заперев машину, я огляделась - один маленький магазинчик был открыт. Я перебежала дорогу и столкнулась с медленно раздвигающимися стеклянными дверями. К счастью, это было то, что нужно - супермаркет. Через пару минут я вышла с бутылкой вина, банкой маслин и коробочкой с нарезанной прошутто.
Вино я, конечно, все не выпила. Осталась где-то одна четверть. Но маслины и ветчину я съела целиком. В общем, силы прибавились.
Машина, скрипнув резиной, резко развернулась на полосе, и направилась по дороге в горы.
Монастырь, как и в прошлый раз, был в тумане. Я оставила машину перед входом и прошла внутрь. Отец Массимилиано не заставил себя ждать, он появился после того, как я завершила второй полный круг вокруг зоны у алтаря. Падре был заметно весел. Узнать бы причину? Что это его так развеселило тут в глуши?
- Вы вернулись. Как я рад!
- Я тоже. Расскажите, чем вы меня опоили, что я целых три дня мучилась галлюцинациями.
Он отпираться не стал, но с интересом посмотрел на меня:
- Настойка из травы с легким наркотическим эффектом.
- Вы всем туристкам ее даете?
- Раньше да. Сейчас спрос на наши туры упал.
- С вашим «туром» я потратила почти все деньги. Осталась на мели и так ничего и не узнала. Маттео Мила - вымышленный персонаж?
- В целом, да, - Массимилиано и не пробовал отнекиваться, - Ну, вернее это такой обобщенный персонаж. Но доля правды во всей этой истории есть.
- Конечно, есть. В Сан-Марино работал какой-то инквизитор, который насиловал женщин, итальянские монахи бродили по Европе, чтобы найти подающуюся манипуляциям паству для тайного ордена, некоторые дети действительно были обижены на матерей за их невнимание. Но это был не Маттео Мила. А чей, кстати, там портрет, который вы мне показывали?
- Маттео Мила.
- Как? - мне показалось, что я не расслышала.
- Это портрет первого аббата этого монастыря - Маттео Мила. Он долго жил здесь, при нем в монастыре устроили школу для крестьянских детей, а в пристройке работала больница для малоимущих.
- Но почему бы не рассказать всем какой он на самом деле? Он - светлый человек. Зачем выдумывать всю эту пошлость и ужасы?
- А кому это интересно? - пожал плечами падре, - Вы думаете, в монастырь поедут туристы, чтобы посмотреть как жил обычный церковный служитель? Никому это не надо. Но всем будет интересно понять, что должно было произойти с человеком, чтобы он стал жестоким инквизитором.
- Вся эта история достойна диссертации по маркетингу и рекламе.
Падре усмехнулся:
- А ведь вы - единственная, кто обо всем догадался. Другие женщины потом долгое время еще думали, что их преследует призрак. Сумасшествия и попыток суицида, конечно, не было, но многие чувствовали что-то мистическое.
- Да и мне сначала было не по себе, - я рассмеялась.
- Мария, вы устали с дороги. Пойдемте, я дам вам поужинать и вина налью. Уже вечер, - предложил падре.
- Вина?
- Да, простого вина. Больше никаких галлюциногенов. Обещаю. У меня сегодня хорошие новости и хотелось бы это отметить.
- Ладно. Но только без настоек!
Массимилиано посмеялся и повел меня на кухню.
Мы с ним выпили много. Надо сказать, мы и съели много: спагетти болоньезе, грибной суп, лимонный пирог. Монастырское вино было прохладным и хмельным. Массимилиано начал болтать о том, что ждал, что я приеду снова, и хотел, чтобы это произошло. Он говорил и говорил; оказывается, я похожа на его прабабушку, которая была натурщицей у художника и из-за которой подрались двое знатных мужчин, уж слишком нереальной красоткой она была, и всех особенно привлекала ее печальная улыбка (на самом деле это была естественная для нее мимика, но на мужчин эта гримаса действовала, как гипноз).
Я не помню, как оказалась в его объятиях, но помню звук брошенной на пол сутаны и шорох моего платья, которое упало на нее сверху. И помню, что мне было очень жарко. Невыносимо жарко. Мне не удалось крепко поспать той ночью, но утром я чувствовала себя хорошо... впервые за последние дни. Я тихо оделась, чтобы не будить Массимилиано, и бесшумно вышла из комнаты.