Группа двигалась в узких коридорах цепочкой, периодически выбираясь на большие площадки, в так называемые соляные пещеры. Впереди и сзади цепочки шли гиды, чтобы мы не сбились с пути. Пещеры, в которые мы попадали, были освещены значительно ярче, чем коридоры. Тусклый свет проникал откуда-то с боков в виде подсветки. Я напрягала зрение изо всех сил, чтобы не оступиться и действительно не свалиться в подземную реку. В конце пути, видимо в качестве компенсации за все мучения, нас ждало какое-то представление. Публику необходимо было развлечь после всех страданий от сырости, холода и мрачноты. Правда, немцы восклицали «ист щон», то есть, как прекрасно. Возможно, сосульки из соли, статуи, словно изо льда, дворцы и прочие красоты приводили их в такой восторг, я же думала, как поскорее выбраться отсюда на свет божий. Текста я не понимала. Курт с Ксюшей все время плелись где-то сзади, а я, стараясь не отстать, инстинктивно рвалась вперед, все время поглядывая на часы. Курт перевел, что экскурсия рассчитана на час пятнадцать. И вот, когда до долгожданного выхода оставалось буквально несколько минут, всюду погас свет. Только лампочка в каске у экскурсовода тоненько светила в темноте. В этот момент цепочка из примерно сорока человек была растянута в длинном и узком коридоре, где потолок можно было достать рукой. Люди заволновались. Экскурсовод начал что-то быстро говорить по-испански, вероятно, в переговорное устройство, потому что нас предупредили, что сотовые телефоны здесь не принимают, слишком глубоко мы находимся. Потом выкрикнул несколько фраз по-немецки и по-английски. Свое знание иностранного языка я оцениваю так: читаю и перевожу со словарем. Таким способом знания, наверное, определялись только у нас в анкетах и только в советское время. Потому что теперь я таких определений не слыхивала. «Язык: англ., нем., франц. — свободно», — пишут работодатели. На кой черт им, чтобы ты лез в словарь за каждым словом, помня одно-два на целое предложение. А в наше время учили топикам про семью, про рабочее движение, иногда про Лондон, его улицы и мосты. Сейчас очень бы пригодились слова: авария, страшно, то есть на случай чрезвычайных обстоятельств. «Хелп ми» я, конечно, знаю, но как-то неудобно кричать «помогите», когда все немцы ведут себя дисциплинированно, молчат. Мне даже позвать Ксюшу не очень-то ловко, она далеко, где-то в конце цепочки, может и не услышать. Вдобавок одолевает стыд, что я затесалась в иностранную группу, хотя по-немецки ни бум-бум. В общем, я молча присела, потому что стоять уже было невмоготу. Экскурсовод с фонариком куда-то исчез навсегда. Наверное, пошел выяснять. Не видно было ни зги. Я даже собственные пальцы разглядеть не могла. Правда, циферблат на часах слабо подсвечивался, напоминая о цивилизации и о том, что я все-таки не в могиле, не похороненная заживо. Несмотря на жуткую обстановку и полную неизвестность (может, нас засыпало, землетрясение началось, может, лифты вышли из строя — тогда наверх пути нет), главной моей печалью оказалось то, что опоздаю на прощальный ужин к Святославу. В экстремальных ситуациях человек должен думать о том, как ему спастись. Например, я не подумала о своем уральском женихе, а ведь, будь он рядом, мог бы меня приободрить, потому что его специальность как раз имеет к шахтам прямое отношение. Камешки для моей короны, которую он обещал подарить, добывают в недрах земли. Он мне рассказывал. И об обвалах тоже. Меня стало познабливать. Хорошо я была не в шортах, поскольку нас предупредили, что внизу холодно. Теплые брюки и свитер помогали, но слабо. Я слышала, как немцы шепчутся между собой и тоже говорят «кальт-кальт», то есть холодно. Эти слова помню по военным фильмам, когда они замерзали у нас зимой.
Так мы провели больше двух часов. Наконец за нами прислали спасателя с ярким фонарем в руках. Он громко говорил по-английски и, словно Данко с горящим сердцем, подняв фонарь высоко над головой, вывел нас из лабиринта в огромный грот. В слабом свете фонарей там уже сидело несколько групп. Нас пристроили к ним и усадили на деревянные скамейки. Наконец-то я отыскала Ксюшу с Куртом. Они были в диком восторге. Эта ситуация казалась им необыкновенно приключенческой. Ксюша напрочь забыла о вечернем приеме и только талдычила, что я просто не въезжаю, что это круто и что ей все будут завидовать, после того как она расскажет о кромешной тьме подземелья. Курт сообщил, что на шахте авария, замыкание в сети из-за небольшого обвала. Я была в ужасе, представляя, как что-нибудь рухнет и затопит шахту. Но виду не подавала, потому что все вели себя очень пристойно. Русских туристов даже в толпе из нескольких групп слышно не было, хотя шелест разноязычия усиливался. Неожиданно включилось все освещение. Все заорали, захлопали, дети запрыгали.