Значит, она еще не успела уйти, а он прибыл чуть раньше, позвонил и она открыла. Такая необыкновенно разумная мысль мелькнула в моем сознании, пока я оторопело созерцала, как по щекам моей совершенно повзрослевшей дочери текут крупные-крупные слезы, а он, покоритель всех дамских сердец без исключения, нежно целует ее глаза, волосы, шею и, как мальчишка, шепчет слова любви. Шуба сползает с ее плеч, мягко расстилаясь у ног. Они были так увлечены собой, что мир вокруг не существовал. Даже голодная шиншилла, расставив чебурашьи уши и припав носом к клетке, затаила дыхание.
«Сюрприз», — вспомнила я и попятилась к выходу.
8
Бывают дни, которые не кончаются. Это, как правило, очень плохие дни. Когда все чудесно — наоборот, промелькнет, словно миг. И потом будешь часто его вспоминать. Почему все хорошее быстро кончается?
Так вот, именно этот день, который я объявила самым жутким в моей жизни, кончаться не хотел ни в какую.
Прощупав в кармане пальто все, что необходимо, когда выскакиваешь неожиданно на улицу: кошелек, ключи и даже лекарство, которое попалось под руку и я механически затолкала его вместе со всем прочим, размышляю, куда податься. Из квартиры меня деликатно выжила собственная дочь. Пищей не разжилась, ни физической, ни духовной, о которой я втайне мечтала, завлекая Святослава в дом (мол, посидим, поговорим по душам). На улице холодно и промозгло… деваться в общем-то некуда. Я, конечно, тотчас подумала про Илью, но, увы, до него далеко, как поется в песне, только самолетом можно долететь.
От полной безысходности, чувствуя себя жутко несчастной, я поплелась в дом к дочери. А что делать? Меняюсь с ней жилищем.
Моя внучка, как всегда, увлечена чем-то новым. Она тигром бросается на меня и начинает тормошить. Георгий еще не пришел, но уже звонил, что едет домой. Пока мы с ней вдвоем, я могу себе позволить пострадать вволю. Поэтому под громкие призывы Ксюши обратить на что-то внимание я начинаю себя жалеть и по-бабски расклеиваться.
— Когда у тебя плохо на душе, — доносится до меня поучительная речь внучки, — нужно себя чем-то занять, а лучше помочь ближнему!
— Ты, случайно, не настоятельницей монастыря теперь собираешься стать? — задаю ей вопрос, однако ее нравоучения возымели действие, и я вспоминаю, что лекарство для больной женщины при мне и что его желательно передать поскорее.
Номер сотового телефона Элеоноры у меня есть. Звоню.
Море благодарности действительно облегчает мои страдания. Девушка готова прилететь на крыльях. Я соглашаюсь. Пусть приезжает сюда. Заодно Георгий проконсультирует ее сам.
Через некоторое время дом набивается народом. Прибывает Георгий с очередным знакомым, которому нужно чем-то помочь. В дверь звонит соседка, вся закутанная в шарфы, ей тоже нужна консультация врача. Затем приезжает Элеонора. Сегодня девушка выглядит по-другому. Вот что значит настроение! Надежда, что мама выздоровеет, а папу, возможно, вытащат из тюрьмы, ее преобразила. Глаза светятся. Она выглядит значительно моложе, чем показалось мне при первой встрече, но так же элегантно. Воротник-стойка из голубого песца на деловом костюме придает ей даже слегка легкомысленный вид.
Ксюша вьется вокруг нее. Она притягивает девочку дорогой модной одеждой, украшениями. Ксюша знает в этом толк! Она трогает пальчиками ее браслеты, колечки, пялится на изящные замшевые ботиночки.
В ожидании, пока освободится Георгий, я показываю Элеоноре рукопись. Она медленно читает ее несколько раз и, разволновавшись, просит разрешения закурить.
Сигарета ей не очень-то к лицу. Заметив мое удивление, она объясняет желание закурить стрессом.
Наконец Георгий выпроваживает гостя и отвязывается от соседки, я знакомлю его с Элеонорой. Они определенно понравились друг другу. Она смотрит на него как на некое божество. «Вот обожала бы его так Танюшка! — подумала я. — Тогда бы мне не пришлось…» В это время звонит мой сотовый.
— Ты где? — спрашивает меня легкая на помине блудная дочь.
Хорошо, что Георгий с Элеонорой уединились в кабинете, могу свободно поговорить.
— Я-то у тебя дома, а вот где ты? — В моем голосе нескрываемая ирония.
— А я у тебя, — совершенно не смущаясь, сообщает она.
— Я знаю… — Теперь она должна почувствовать осуждение.
— Я догадалась, что ты ушла. — Радость, переполняющая ее, не затмила печали по поводу моего ухода.