— Симпатичнее подобрать не мог? — через закрытую дверь заверещала жена. — Ну и страшилище!
Я догадалась, что она до моей сумки добралась. Возле кровати в спальне, где мы только начали заниматься любовью, у них шифоньер с зеркалом стоял, и я на свое отражение в тот момент посмотрела. Сейчас вспоминаю, что хороша была, как куколка. Волосы в разные стороны распушились, глазки даже без косметики разблестелись. Я еще себе комбинацию тогда коротенькую (только на них мода появилась!) у подружки с рук за две цены отхватила. Секси, да и только! Он тоже дамским соблазнителем прослыл. Стройный, чернобровый. И, что очень важно в те времена, одевался красиво, в настоящих джинсах ходил. У всех только самопал, а у него американские! В голове, правда, одна солома. Но и я тоже в юности не Мария Кюри была. Это сейчас меня все умной женщиной величают. Зато тогда… особенно по весне, как только яркое солнышко проглянет, ручьи по асфальту потекут, и я через них, словно коза, в своем выношенном кроличьем жакете перескакивала, все мужчины вслед оборачивались и недвусмысленные улыбки посылали.
А на этой фотографии с удостоверения даже сама себя узнать не смогла бы. Ну, такая страшная… хоть и накрашенная. Знала бы, что так вляпаюсь, заставила бы фотографа снимать себя до тех пор, пока на человека вместо обезьяны похожа не стану.
Понимала, что аморально чужих мужчин в постели затаскивать, но, к сожалению, к тому времени свободных уже не оставалось — всех порасхватали!
Таня стала более современной, чем я. Никаких чужих постелей — всех к себе. Результат налицо! Ребенок Ксюша из благополучной семьи — это на взгляд со стороны — чувствует себя покинутым, заброшенным. А ведь казалась такой сильной девочкой. Ее разговоры об однополой любви — тоже результат отсутствия папы в доме. Моему самобичеванию не было конца.
— Не буду больше ни с кем жить, ни со своим, ни с чужим отцо-о-ом, — плакала внучка и я, не в состоянии ее утешить, вместе с ней вытирала украдкой слезы.
— Все, — вдруг взяв салфетку в руки, неожиданно приняла решение Ксюша. — Ухожу жить к тебе, навсегда. Ты ведь меня не предашь?
— Что ты имеешь в виду? — встрепенулась я.
— Поклянись, что не женишься никогда. — Ксюша, как все дети, употребляла форму «женишься» вместо «выйти замуж».
— А ты замуж не собираешься? — нашлась я.
— Сейчас нет, — быстро выкрутилась она.
— И в Германию к своему другу Курту на каникулы не поедешь?
— Это ведь на пару недель, — оправдывалась девочка.
— Ксения, — вдруг серьезно спросила я, — когда у тебя будет дочь, ты ее не предашь?
Ксения молчала. Она думала.
— Нет, — наконец ответила она. — Дети ведь маленькие, их надо защищать.
— От чего?
— От всего. Вам, взрослым, этого не понять. Мужчин много, — по-своему рассудила она, — а я у мамы одна. Никогда при дочери я не буду заниматься любовью.
«Так, приехали, — подумала я, — эту тему я обсуждать не готова». Но помимо моей воли вырвалось:
— Это как?
— Ну, целоваться там и обниматься, что ты маленькая, не понимаешь?
— Г-мм, ну это не совсем предательство.
— Не скажи, — по-взрослому рассудила Ксюша. — Когда любимый человек занимается любовью с другим («Она употребила это выражение в своем понимании», — успокоила я себя) — это предательство!
«В общем-то, вполне логично», — подумала я, а вслух спросила:
— Значит, ты готова предать мужчину?
— Запросто, — отозвалась Ксения и, подумав, добавила: — Даже не из-за ребенка!
Я поняла, она имела в виду, что из-за ребенка тем более. Потому что еще не знает ни про любовь, ни про привязанность к мужчине.
— А из-за чего? — все-таки поинтересовалась я.
— Да, просто так! Полюблю другого.
Вот уж не ожидала откровений от своей внучки.
— Как это?
— Ну, другой будет лучше, красивее, круче, — объяснила она.
— А, вот оно в чем дело! Только потом в жизни за все придется расплатиться.
— Деньгами? — поинтересовалась девочка.
— Кому чем, — вздохнула я, — кому тюрьмой, кому сумой, а кому здоровьем.
И вдруг подумала о себе: «А ведь одиночество тоже расплата за что-то?»
11
Меня никогда не посещала тоска, и одинокой себя я тоже никогда не считала. Однако в суматохе последних событий из памяти всех, кто мне близок, выпал день, который что-то означает в жизни, — мое рождение. Обычно я отмечала его бурно, сначала на работе, потом дома. Но всегда кто-то еще, кроме меня, помнил о нем.
На сей раз забыли все! Мой аккуратный шеф, у которого в календаре все записано. Остальные сослуживцы, которым он сообщал загодя. Моя дочь, переживающая не лучший период. Подруги и знакомые по неизвестным причинам не отозвались тоже.