Странно, но мысль, что Татьяна может подумать что-то плохое о нас двоих, ни чуточки не пугала, даже наоборот. Наверное, все дело в «зануде». Ха! Увести соперника у женщины, которая тебя не ценит. Смешно.
Может, я бы и посмеялся, если бы не тело, которое придвинулось ко мне. Я чувствовал его дыхание на моем затылке. Я подумал, он не рискнет, поэтому, когда его губы коснулись шеи, я вздрогнул.
— Ты… Рискуешь получить… Гипсом.
— Я рискну. — Он резко развернул меня на спину и поцеловал в губы.
Часть
POV Никита
Как можно было сдержаться, если целый день пытался, чтобы не сделать это? Прикасаясь к его губам, ты словно ходишь по краю вулкана — никогда не знаешь, когда он взорвется.
И именно сейчас, прижимаясь и чувствуя, как он дышит, я ловлю каждую секунду близости.
Почему он не отталкивает меня, хотя на поцелуй не отвечает?
— Что, настолько противно? — спросил я, прерывая поцелуй.
— Не совсем. Просто я до сих пор не понимаю, зачем целоваться, если потом не знаешь практического применения двум членам. — Вот загнул. — Тут явно одна сторона пострадавшая, а я не хочу ею быть.
— Допустим, а чем именно мой поцелуй отличается от поцелуя с женщиной?
— У тебя щетина колючая и… Задница волосатая.
Боже! Святая невинность!
Мне стало смешно, и я, уткнувшись в его ключицу, засмеялся.
— Я сказал что-то смешное?
Я посмотрел на его наивное лицо.
— Нет-нет! Извини. Волосы - это единственный недостаток?
— Член.
Почувствовав, что он почему-то спокоен, я еще раз рискнул и стал покрывать мелкими поцелуями его шею, при этом продолжая разговор.
— Тебе при поцелуе мешает член?
Он лежал спокойно.
— Ты трешься им об меня, если ты не в курсе.
— Это побочный эффект от поцелуя.
Я продолжаю целовать, а Иван даже не шелохнется.
— Сволочь ты. Пристаешь к больному человеку.
— Извини. Я только чуть-чуть… Совсем немножко… — Целую и сам не понимаю, почему он позволяет. — Что же ты такой смирный?
— Жду.
— Чего?
— Вот этого!
— Твою ж! Ай! А-я-яй! — Он зарядил мне гипсом прямо в пах! — За что?!
— За побочный эффект!
Я свернулся в клубок и, прижав руки к паху, уткнулся лицом в подушку.
— Больно!
— Не умрешь!
— Ты жестокий. Это невыносимо больно!
Он положил руку мне на плечо.
— Что, так сильно?
— Очень!
Его рука погладила меня по плечу сочувственно.
— Да я вроде не сильно… Прости…
— Я прощу, если поцелуешь.
Иван убрал руку с плеча.
— Ты хочешь получить еще раз?
— Ну, хотя бы обнять можешь?
— С чего бы это?
— Хотя бы в благодарность за помощь.
Ответа я ждал почти минуту, хотя уже думал не дождусь.
— Повернись спиной ко мне, — почти прошептал он.
Я развернулся. Честно говоря, первая мысль была, что он сейчас спихнет снова меня с постели, но, когда одна его рука опустилась мне на грудь, обнимая, я замер. Мое сердце под его рукой стучало очень сильно. Хотелось развернуться и поцеловать его. Я слегка подвинулся назад, пытаясь приблизится к нему спиной.
— Не шевелись, — произнес он совсем рядом.
Я послушался, о чём не пожалел. Иван не убрал руку, продолжая обнимать. Мы так и лежали, пока не уснули.
Часть
Никогда бы не подумал, что буду спать с мужиком. Стоп-стоп! Я сейчас конкретно о сне говорю, а не о глупостях, которые приходят на ум при этой фразе. Хотя я все же позволил некоторые вещи, которые трудно назвать нормальными. Конечно, для нормальных пар это вполне нормально целоваться и обниматься, но мы-то… Я сказал пара? Тьфу-тьфу три раза! И это после трех ночей?
Я бы мог, конечно, его прогнать, но перспектива одному беспомощному сидеть в номере еще четыре дня не радовала. Танька больше не приходила. Остальные сотрудники тоже не жаловали вниманием. Костылей, как сказал Никита, не достать в такой сезон. Поэтому даже вниманием гомосека уже не приходится брезговать.
Вот будет позор, когда кто-то узнает, чем мы занимаемся в номере. Он оказался любителем полизаться. Постоянно целует. Получает по наглой роже и все равно продолжает. Мазохист какой-то… Смотрит своими телячьими глазищами, целует бедро, получает по морде и снова целует. Но главное - так смотрит, что силы в руках куда-то пропадают. Понимаю, что мои удары совсем не похожи на сопротивление, только не могу позволить, чтобы он подумал, что победил.
Честно, он какой-то не такой. Какой-то выходящий за рамки канонов. Или мое представление было другим? Я не понимаю, но этот парень чего-то добивается, нянчится со мной, даже попытался кормить с ложки. Сидит и смотрит теперь, как я ем. Зачем-то постоянно рассказывает о себе: детство, школа. Задает вопросы, пытаясь вывести на разговор.
Он наглый. Уже на второй день почему-то его чемодан переехал в мой номер. Душ он теперь принимает, даже не прикрыв двери, при этом что-то постоянно напевая. Меня же додумался протирать мокрым полотенцем. Я даже залез на сайт геев, пока он спускался за обедом, чтобы прочитать, что значат все эти его влажные компрессы. Сильно подозрительно этот гомик смотрел на меня в этот момент, мало ли, еще ночью нападет. Ответа не нашел, зато начитался лишнего. Оно мне нужно было?
Неделя пролетела, и осталось пережить лишь одну ночь. Такого отдыха у меня еще не было. Все планы, которые строил, пошли прахом из-за него. Женщина даже не смотрит на меня; сотрудники до сих пор таят обиду; гипс; меня поимели, хорошо, что не помню сам процесс, да еще теперь за мной ударяет мужик. Весело?
Всем весело, даже этот любитель задниц решил развлечься, сказал, сотрудники обижаются, что не проводит с ними время. Пошел с ними выпить, оставив наконец-то меня в покое. Знаю я, какие сотрудники его ждут! Я уже даже вижу, как он сидит, окруженный женщинами и мужиками тоже…
Так! Дайте-ка подумать, я и забыл, что меня уже посещала мысль, что не я один могу быть его жертвой. Геннадий Сергеевич сразу отпал. Ну, не настолько же он извращенец. Смирнов — отец троих детей. Не вариант. Миронов — ничего себе так, парень маленького роста, коренастый, любит футбол. Нужно будет присмотреться. Татаркин — вот, кто даже без гаданий смахивает на педика. Шарфики любит на шею накручивать, пару раз застал его в соседнем торговом центре за столом у маникюрщицы. Даю девяносто девять процентов, что он из этих. А я-то еще удивлялся, что это он так часто бегает в кабинет к Никите. От такого умозаключения стало неприятно. Не то, чтобы я был высокого мнения о себе, но я намного симпатичнее Татаркина, это точно. О чем я думаю!
Если бы можно было отключить мозги и спокойно уснуть, я бы это сделал. Только вместо этого я лежал в темноте и рисовал мысленно разные картины. За каких-то четыре часа, что его не было, он успел переспать со всеми, даже с Геннадием Сергеевичем. Ну что за фигня!
Накрыв башку подушкой, я постарался уснуть, считая овечек, как учила меня мама в детстве. На двести девяносто седьмой овце я услышал звук открывающейся двери. Убрав подушку на место, сделал вид, что сплю. Тело опустилось рядом на кровать и стало надвигаться на меня. Запах алкоголя ударил в лицо, и я почувствовал его губы на моей щеке.
— Я извиняюсь, но мне просто интересно, — не удержавшись, я выдал себя, — у тебя не сработал гей-радар, что ты опять лезешь на меня? Или он у тебя совсем не рабочий, если ты думаешь, что тебе со мной что-то светит? Постой, я понял! Ты, наверное, не очень привлекательный для педиков. Я угадал?
Он резко перевернул меня на спину и, схватив за запястья, прижал всем телом к кровати. Я испугался такой реакции, но ничего не произошло. Он просто лежал и смотрел на меня. В упор. Я даже видел в темноте, как блестят его глаза. Стало страшно.