Она завела руки за голову и вновь застегнула ожерелье. Сомневаться в том, что граф одобрит великодушный поступок супруги, не приходилось: все двенадцать лет брака лорд Уоррингтон старался угодить Жоржетте и потакал ее капризам.
– Уоррингтон редко мне в чем-нибудь отказывает, – сказала Жоржетта, словно прочитав мысли Мауры.
Тетушка ласково прикоснулась щекой к ее щеке. Когда они стояли рядом, сходство было поразительным, хотя Маура находила, что у тети более эффектная внешность. У обеих – одинаковая форма носа, одинаковые миндалевидные глаза. Родители Мауры горели страстью к путешествиям, и она, проводя много времени в обществе тетушки, переняла у той и многие ужимки. Например, Жоржетта имела обыкновение решительно выпячивать подбородок, когда настаивала на своем мнении, а если она хотела подавить смех, то нарочито прижимала к губам тыльную сторону ладони. Казалось, лорд Уоррингтон бывал очень доволен, когда видел, как Маура подражает его драгоценной половине.
Конечно, кое в чем они отличались. Например, у тетушки глаза были того же цвета, что и у сестры, – васильковые, а Маура унаследовала глаза бабушки с отцовской стороны – зеленовато-серые, как морская волна после бури. Маура была немного выше ростом. Формы ее отличались изяществом, однако природа наградила ее щедрее, округлив бедра и грудь. Миниатюрная Жоржетта частенько вздыхала, повторяя, что корсаж сидел бы на ней куда лучше, если бы грудь ее была чуточку полнее.
У обеих локоны вились от природы, но у Мауры они были темно-русыми и слегка отливали спелой земляникой, тогда как короткие, до плеч, волосы Жоржетты были не столь густыми и более светлыми. Еще ребенком Маура отчаянно мечтала стать такой же красавицей, как ее тетушка.
Если уж говорить начистоту, Маура хотела бы, чтобы ее матерью была именно Жоржетта.
Ее родители, лорд и леди Кортвилл, были уже немолоды и мало интересовались своей единственной дочерью. Оба были почтенными учеными, и совместный интерес к науке породил глубокую духовную близость. Времени растить не очень желанное дитя у них не оставалось. К тому же их, вероятно, весьма огорчало то обстоятельство, что они не сумели произвести на свет наследника титула и фамилии.
По причинам, которых Маура не могла постичь, Жоржетта сжалилась над одинокой дочерью своей сестры. Лорд и леди Кортвилл много путешествовали, и Жоржетта позаботилась о том, чтобы в ее доме всегда было место для Мауры. Нельзя сказать, что Жоржетта являла собой образец материнских добродетелей – ей ведь надо было посещать балы, по вечерам выезжать в театр, очаровывать светских франтов. Пока тетушка предавалась своим увлечениям, за Маурой присматривали гувернантка и слуги.
Зато, когда Жоржетта возвращалась домой, она щедро дарила племяннице свое внимание и развлекала ее веселыми рассказами. В тетушкином доме Маура никогда не чувствовала себя посторонней. Нет-нет; она любила своих родителей, а они по-своему отвечали на ее привязанность. Они дали ей завидное образование, достойное девушки из высшего общества, одевали и кормили ее. Пару раз родители даже брали ее с собой в путешествие.
Однако же Маура была в очень большом долгу перед тетушкой. Жоржетта угадала в одинокой девочке родственную душу и впустила ее в свое сердце. Она наполнила безрадостное детство Мауры любовью, озорными проделками, смехом.
И только один раз, чуть больше двенадцати лет назад, тетушка напомнила ей об этом долге.
В итоге некто жестоко поплатился за верность Мауры своей тете.
– Ну, что хмуришься? – Жоржетта шутя ущипнула ее за щеку. – Неужто никак не можешь успокоиться из-за ожерелья? Да если все пойдет как задумано, это ожерелье останется в семье Уоррингтонов.
Ну да, конечно, речь шла о мистере Роуэне Лидсоу, втором сыне лорда Уоррингтона, его любимце. Роуэн был на три года старше Мауры и с детства был ее другом. Когда он приезжал из школы на каникулы, она поверяла ему свои тайны, они играли и веселились в Уоррингтон-холле. С тех пор как ей исполнилось шестнадцать, граф и тетушка постоянно намекали на то, что охотно согласятся, если эти двое свяжут себя узами брака. Когда Маура согласилась поехать в Лондон вместе с тетей и дядей, ей следовало бы догадаться, что Роуэну придется сыграть свою роль в их матримониальных планах.
– Тетушка, ты когда-нибудь перестанешь изображать из себя сваху? – спросила Маура, которой эта тема уже изрядно наскучила. Она отошла от зеркала. – Роуэн благовоспитанный молодой человек и замечательный друг. Однако он не предлагал мне руку и сердце. Если ты пригласила меня в Лондон только затем, чтобы вы с графом могли уговорить беднягу Роуэна сделать мне предложение, лучше закажи экипаж, чтобы я могла вернуться домой.
– И не увидеть Лондон? – с легкой насмешкой спросила Жоржетта, хорошо понимая, что племянница с таким же нетерпением ожидает этой поездки, как и она сама. – Неужто ты хочешь провести все это время взаперти, вместо того чтобы посещать музеи, слушать лекции, бывать на балах, играть в карты?..
Маура, не в силах противостоять ей, подняла руки, сдаваясь.
– Довольно! Все, что ты говоришь, очень верно. Как глупо было бы с моей стороны отказаться от такого щедрого предложения!
Почувствовав легкий приступ грусти, она опустилась в ближайшее кресло. Ну как объяснить тетушке, что перспектива быть словно цепями прикованной к Роуэну портила все удовольствие от такого замечательного приключения, как поездка в Лондон? Ведь если Роуэн будет все время рядом с ней, она мало чем станет отличаться от замужней дамы. Ей не удастся ночи напролет, до зари, кружиться в танце или кокетничать с загадочными джентльменами в театральной ложе. Ей уже двадцать два, и большинство девушек ее возраста провели в Лондоне не один и не два сезона. Многие успели выйти замуж и родить своим мужьям наследников. Лорд и леди Кортвилл были слишком поглощены своими научными изысканиями, чтобы вывозить дочь в свет – подобная банальность просто не заслуживала их сил и времени. Это упущение и собиралась исправить Жоржетта.
– Твоя грусть разрывает мне сердце! – Жоржетта опустилась на колени у ног Мауры. – Да, мы с Уоррингтоном ничего не желаем так, как твоей помолвки с Роуэном. Но мне ли не понять девичью душу? Ты молода, красива, у тебя есть деньги на то, чтобы удовлетворять свои прихоти. Тебе хочется, чтобы тебя боготворил не один-единственный мужчина, нет, ты мечтаешь, чтобы весь Лондон склонился к твоим ногам.
Маура не могла удержаться от смеха, слыша такие возмутительные речи.
– Ну, право же, тетушка…
Жоржетта приложила палец к ее губам.
– Ты мечтаешь о романтических ухаживаниях! Нет-нет, не спорь! Какой женщине захочется связать свою жизнь с мужчиной, который даже не удосужился завоевать ее благосклонность? Ты невинна, но созрела для глубокой страсти. Ты заслуживаешь того, чтобы испытать всю прелесть поэтической любви, заслуживаешь того, чтобы получать залоги верности и нежности. Ты должна узнать волнение, которое вспыхивает, когда влюбленный посылает тебе пламенные взоры через весь бальный зал, наполненный людьми, должна ощутить сладость поцелуя в тени сада.
Тетушка села в кресло, оперлась на спинку, медленно выпрямилась и потерла рукой поясницу.
– Роуэн не проявил усердия, ухаживая за тобой, и винить в этом надлежит, вероятно, твоего дядюшку и меня. То, что завоевано без труда, ценится гораздо меньше, чем битва, выигранная крайним напряжением сил. Да к тому же, если мой пасынок не сможет завоевать твое сердце в борьбе с соперниками, он не достоин моей племянницы.
Маура порывисто обняла Жоржетту. В ее тетушке удивительным образом сочетались тщеславие и великодушие. Если ее оскорбить, она могла быть опасным врагом – этот урок Маура усвоила на всю жизнь. Но сейчас девушку переполняло чувство благодарности к Жоржетте, такой проницательной и доброй.