- Чего?! Ты что это тут...
- В его взглядах иногда... знаешь, такое гомосексуальное признание в любви. Вот. - Вика весело смотрела на мужа.
- Чего-чего? Петр-то?! Да он и слова такого не выговорит. Петр нормальный русский мужик. Тоже мне, нашла гомика.
- Я не говорю, что он голубой. Но есть латентные гомосексуалисты. Которые об этом и сами не догадываются. Ты об этом не знал, любовь моя?
- Слушай, насколько все-таки у женщин извращенный ум. И как все же мужики чище, а? Ну, бабы...
- Чистюля ты мой. Просто он тебя любит, и это хорошо.
- У нас старые деловые отношения. Без всяких эмоций. А ты как раз таки и есть большая балда.
- Поэтому вдвойне неправильно, если я как-то... между вами... Или он будет так считать. Это... действительно неправильно.
- Так, давай начистоту.
- Хорошо. Я про Лютого. Если это только твое решение, Петр еще готов будет с этим согласиться. А если наше... Не стоит это педалировать. А лучше, если это будет его решение. Ведь это сделать несложно.
- Так, не узнаю собственной жены.
- Женщины всегда более обстоятельны. Они - арьергард популяции.
- Мне кажется, что я давно не тискал одну популяцию.
- Мне тоже так кажется. Наелся? Ну, если еще кусочек?.. Давай?
- Хорошо. Возможно, ты все немножечко усложняешь. Может, и Петр тоже. Понимаешь, он всегда побаивался резких телодвижений. Но потом, когда решение срабатывало, он был мне благодарен. Но... я подумаю обо всем, что ты говоришь. И уже хватит. Не хватало еще и дома работы. Иначе я либо сделаю тебя домохозяйкой, либо разделю "Континент" на две части, чтобы не знать, чем ты там занимаешься.
- На три.
- Что - на три?
- На три части. Есть еще и Петр.
Он серьезно посмотрел на нее:
- Ну конечно, на три. Петр... Петина доля - это святое. Но ведь я же шучу.
- Я тоже шучу. Но есть еще Петр. И ты никогда не должен этого забывать. Даже когда шутишь.
Алексей посмотрел на нее чуть удивленно, потом усмехнулся и произнес:
- Между прочим, Виноградов только кажется таким скучным дядей в пиджаке. Маскировка - дело великое. Он игрок. Ты никогда не была с ним в казино? Вот. А я был. Знаешь, как дядя заводится? Мы с тобой - безусые дети.
- Можно, даже когда я вырасту, у меня не будет усов? - спросила Вика.
- Очень на это рассчитываю, - рассмеялся Леха. Затем он быстрым движением извлек из-под стола какую-то большую цветистую коробку: стало ясно, что все это время она находилась там. - На вот тебе, кстати, - он протянул коробку жене, - случайно наткнулся.
- Что это?
- Краски.
- Краски?!
- Да, краски. Самые лучшие и самые дорогие.
- А зачем... - она с удивлением смотрела на мужа, - нужны краски?
- У твоего Андрея скоро день рождения?
- Да, у Андрюши двенадцатого...
- Ну вот. Это... я думаю, он будет рад. Это чтоб ты не носилась с глазищами на лбу в поисках подарка, лучше все равно не найдешь.
- Но почему краски? - произнесла Вика, хотя она уже начала догадываться. - Так это... это специальные?
- Да, это краски для татуировок. Я же тебе говорю - он запал. Причем в отличие от тебя он не ограничился одной маленькой татуировкой вот здесь. Его рука прошла по ее бедру и двинулась дальше.
- Прекрати, - громким шепотом выговорила Вика. - Хочешь, чтобы няня приняла меня за распутную особу?
- Считаешь, для нее это будет открытием?
Вика чуть отстранилась и теперь смотрела на коробку в своих руках:
- Спасибо тебе большое.
- Эни тайм...
- Я как раз думала, что бы ему подарить.
- Я знаю. Ты обожаешь делать подарки. Ты у нас вообще сластена.
- А откуда?..
- Андрей, заметь, - твой друг...
- Да.
- ...сейчас учится искусству татуировки...
- Прямо как из энциклопедии... А что это ты говорил насчет глазищ на лбу? Что, так бывает?
- Совершенно верно. Так вот: учится искусству татуировки у одного нашего общего знакомого художника. Такому подарку любой профи позавидует.
- Слушай... Какой же ты у меня чудесный. Хоть и похвальбуша.
- Попробуй после этого сказать, что у тебя ревнивый муж. 59
- Да.
- Что - да?
- Не скажу.
- А русскому ты обучалась у монголо-татаров?
- Татаро-монголов. По-русски так.
Вика какое-то время смотрела на коробку, затем произнесла:
- Это так удивительно, что он увлекся татуировкой.
Вика открыла коробку: баночки с краской оказались упакованы в пластиковый футляр, имитирующий потрескавшуюся коричневую кожу. Еще, запечатанный в полиэтилен, в коробке находился каталог. Жалко, что запечатан. Что ж, значит, полистать не удастся. Но на обложке, где красовалось множество нательных рисунков, внимание Вики сразу привлек один из них. Яркая, разноцветная рыба, в которой сквозило нечто странное, какой-то древний прообраз; огромные созерцающие глаза на хищной, словно драконьей, голове, жаркие расправленные плавники с когтями на иглах рудименты каких-то неведомых органов доисторических эпох. Но что-то еще было в этой мифологической рыбе, вытатуированной на чьей-то груди, что-то, присутствующее здесь, и, может статься, что-то очень... важное. Вика смотрела на рисунок не отводя глаз. Неожиданно это пришло, как и... еле уловимое ощущение смутного беспокойства.
- Радужная вдова, - еле слышно произнесла Вика, - это ты? Да? Это ты?
Лишь чуть позже Вика поняла, что ее пальцы с силой сжимали края каталога, оставляя на полиэтилене следы от ногтей. Чуть позже, когда уже улеглось странное ощущение тревоги, кольнувшее ее в сердце. Но прежде, несколько мгновений, это сердце билось как бешеное. Господи, что за глупости? Что за чушь сейчас влезла в голову? Вика бросила взгляд в глубину коридора, соединявшего столовую с детской, и, услышав веселое лопотание близнецов, успокоилась окончательно.
Только... Вика никогда прежде не переживала подобного. Она была совершенно рациональным существом, хоть и не лишенным качества, именуемого женской интуицией. Вовсе не лишенным. Это качество помогало ей принимать как само собой разумеющееся единственно верные решения. Причем с легкостью, где иным требовалась длительная, упорная аналитическая работа. Однако никогда прежде Вика не переживала такого... странного и яростного, хоть и очень короткого, приступа необоснованной тревоги.
Она убрала каталог обратно в коробку и попыталась улыбнуться мужу:
- Отличная вещь.
- Ты что?
- Что?
- Ты... в порядке? Мне показалось...