— Мы в невесомости, — сообщил он. — Федор, двигайся очень медленно! А ты, Филлис, перестань сопротивляться! От этого только хуже. Кстати, спасибо! Ты избавила меня от истерики.
Он скривился от боли в одеревеневших мышцах. Голова страшно болела, словно по ней прошелся слон: на затылке сидела здоровенная шишка.
К тому времени манна так разрослась, что полностью забила оба конца цилиндра, и, не переставая увеличиваться в объеме, потащила Кулла и Филлис к центру цилиндра. Теплая студенистая масса поглотила руки несчастных и стала подбираться к лицу и плечам. Им ничего не оставалось, как только бить ногами по влажному желе, влекущему их друг другу навстречу.
Не вняв предостережению Кулла, Федор подпрыгнул, намереваясь поймать Джека, но взмыл вверх и с криком ударился головой о потолок. После чего по инерции отлетел к Куллу и тоже увяз. Теперь их обоих потащило навстречу Филлис.
Немного поупражнявшись, все трое убедились, что если все делать медленно, то можно контролировать свои движения. К счастью, ширина туннеля составляла футов двенадцать, так. что им удавалось продвигаться от стенки к стенке. Если один из них застревал посреди цилиндра, будучи не в силах дотянуться до стены, то другой, изловчившись, подталкивал его.
— Нам остается только надеяться, что манна перестанет прибывать, — произнес Кулл. — Кто бы мог подумать, что у нас ее окажется невпроворот?
— Разве нельзя откопать выход? — спросил Федор. — Можно задержать дыхание и попробовать выбраться. Уж лучше погибнуть при попытке спастись, чем просто сидеть да смерти дожидаться.
— Неужели ты не понимаешь? — возразил Кулл. — Ну докопаемся мы до выхода, а потом? Одно неловкое движение — и мы вылетим из этого цилиндра. И что тогда? Мы будем совершенно беспомощны, плавая внутри сферы, которая тянется на тысячи миль от края до края.
Филлис вздрогнула, словно от холода, хотя в цилиндре было жарко.
— Я не хочу болтаться в воздухе. Да я с ума сойду, если увижу под собой землю. Мне будет казаться, будто я все время падаю. Я не хочу вечно падать. Нет, я остаюсь. По крайней мере здесь как-то надежнее. Почти как дома.
— По-моему, манна перестала прибывать, — сообщил Федор. — Может, и хорошо, что мы не ударились в панику и не стали откапывать выход. Иногда лучше посидеть какое-то время и подумать. Со временем проблема решается сама собой.
— Ты прав. Во всяком случае, сейчас, — заметил Кулл. — Она действительно перестала ползти. — Он слизнул тонкие белые волоконца, которые со временем темнели и утолщались, потом медленно зачерпнул их целую пригоршню и отправил в рот. — Ешьте, пока не затвердели, — посоветовал он остальным. — Они сейчас тают во рту, а организму нужна жидкость.
Джек не стал говорить, что манна в цилиндре может оказаться последней. Ему не хотелось расстраивать своих спутников еще больше. Вполне возможно, что осталась только эта туча. Не исключено, что некий механизм, который готовил манну и распределял ее по всей сфере, пока еще действует, но скоро перестанет. Разладилось, все, так почему бы не разладиться и ему?
Все последовали его примеру. К тому времени как они съели по нескольку пригоршней массы, манна потемнела, съежилась и распалась на сотни твердых нитей толщиной со спагетти. Люди стали есть и их.
— Мне б сюда хоть какую тару, — проговорил Кулл и, пожав плечами, добавил: — Да что толку звезды считать. Ну-ка! Помогите мне перетащить манну на середину цилиндра. Накидаем кучу сразу с двух сторон, оставим только место для прохода. Надо сделать, запас побольше. А вдруг понадобится?
Подкрепившись, они принялись собирать манну, стоя в ней по поде, и лепить большие рыхлые комки. Потом двое стали носить их к центру цилиндра и складывать там, всякий раз добираясь до цели зигзагообразно — от стены к стене. К счастью, манна была влажной и липкой, и комки оставались там, где были брошены.
Несмотря на все предосторожности, обоим носильщикам приходилось время от времени выделывать замысловатые трюки. Они скользили вдоль стен, когда вовсе не хотели этого, или переворачивались вверх ногами, или по спирали устремлялись прямиком в мягкую массу.
Понемногу освоившись, Федор и Филлис стали работать на одном конце цилиндра, Кулл — на другом. Нагромождение манны заметно осело, внутри посветлело и стало видно, что туча отплыла от цилиндра.
Почувствовав, как потное тело обдул ветерок, Кулл обрадовался. Это означало, что в мире все еще существует ветер, что воздух сферы не застыл недвижимой массой. Перепад давлений не исчез.
У Федора и Филлис, трудившихся бок о бок, работа шла быстрее, чем у Кулла. А тут еще рука, которую он запустил в массу, наткнулась на что-то твердое. Он принялся соскребать с предмета волокна манны, пока не разглядел, что это. Прямо в его живот целилась ветка каменного дерева с листьями, мокрыми от манны.
Ничего никому не говоря, Джек продолжал соскребать волокна. Вскоре обнажилась еще одна ветка. Она была обломана, фута два длиной, не больше. Посчитав, что находка может оказаться полезной, он подозвал своих спутников. Те принялись растаскивать манну. Через пятнадцать минут Кулл добрался до конца цилиндра. И там понял, что произошло.
Во время всеобщей катастрофы несколько ветвей вырванного с корнем каменного дерева втиснулись в эту огромную трубу, а потом их покрыли пряди манны. А еще в ветвях запутался обрывок телефонного провода.
Джек помедлил, переводя дух, затем пролез между ветками и стал дальше счищать манну.
Через минуту его голова высунулась из отверстия. Минуя взглядом ствол и корни дерева, он уставился в пространство.
Рядом он увидел целую гору манны, неспешно отплывающую от цилиндра. Это была уже не туча, а месиво из червеобразных волокон, сбившихся в клубок. За клубком виднелась часть первоначальной тучи.
Кулл запрокинул голову, чтобы взглянуть наверх или на то, что казалось верхом. Примерно в двадцати ярдах, не отставая от цилиндра, плыл громадный валун. Рядом с ним кружилось страшно изуродованное тело женщины, покрытое высохшей кровью.
За телом и валуном дрейфовали другие предметы. Большой ком земли. Медленно поворачивался каменный стол, обломанный с одного конца. Над столом крутилась каменная чаша, намного быстрее неповоротливого стола: Чуть дальше дрейфовало еще одно выкорчеванное каменное дерево, гораздо больше того, что застряло в цилиндре. Оно вращалось чрезвычайно медленно, и причиной тому был человек, который ловко цеплялся за ветви. Смуглый, узкоглазый, он был скорее всего китайцем или японцем. Человек заметил голову Кулла и выпучил глаза. Потом помахал рукой и что-то крикнул, но не на древнееврейском. Тут дерево повернулось и незнакомец пропал из виду.
Кулл подождал и, когда человек снова показался, закричал по-древнееврейски, добавив несколько английских слов, пришедших на память. Человек ответил на языке, о котором Кулл мог теперь с уверенностью сказать, что это был китайский. Дерево снова повернулось, и на сей раз Кулл увидел, что человек припал к ветке и балансирует на ней, собираясь прыгнуть.
Кулл громко крикнул, чтобы тот не рисковал. Но китаец прыгнул, едва ветка, на которой он сидел, поднялась выше при новом обороте. Очевидно, он с точностью до секунды все рассчитал и надеялся, что расчет окажется верным. Подброшенный толчком, к силе которого прибавилась сила инерции поворачивающегося дерева, он устремился к Куллу, вытянув руки и намереваясь ухватиться за ветви дерева, торчавшего из цилиндра.
Неожиданно для себя Кулл вскарабкался на самую большую ветку, перебрался на ствол и дальше двинулся на четвереньках, цепляясь за твердый, как камень, и скользкий морщинистый ствол. Добравшись до корней, он выпрямился и с опаской протянул руки к человеку. Но тот проплыл выше, всего в футе от него. Увидев, что промахнулся, человек пронзительно закричал и не умолкал до тех пор, пока не попал головой в огромный комок манны. Крик оборвался. Из твердеющей, но еще мягкой массы торчали отчаянно дергающиеся ноги. Кулл крикнул, чтобы тот постарался выбраться и снова попробовал прыгнуть.
И тут ноги перестали двигаться. Масса, лениво поворачиваясь, улетала, и ноги исчезли из поля зрения Кулла. Врезавшись в объемистый ком манны, китаец толкнул его, и сейчас огромная масса медленно отплывала от цилиндра. Кулл порадовался этому. Но ему было не по себе, хотя по сравнению с тем, что он совсем недавно пережил, этот несчастный случай казался незначительным.