______________
* Богомагерь-миротворица. - Примеч. перев.
** Богоматерь, увенчанная дроком. - Примеч. перев.
*** Богоматерь, дарующая прощение и надежду. - Примеч. перев.
**** Путеводная звезда. - Примеч. перев.
Какая-то девушка собиралась войти в ризницу, и я попросил предупредить Марию о моем приходе. Та не замедлила появиться. На лице моей невесты читалось неудовольствие, смешанное с удивлением.
- Хосе!.. Я же сказала вам, что сегодня...
- Знаю, Мария, но вы, наверное, догадываетесь, что, если я позволил себе побеспокоить вас в такой момент, значит, дело очень серьезное?
Девушка сразу встревожилась.
- Что-нибудь случилось с Хуаном?
Я покачал головой, чтобы ее успокоить, и тут же повел на площадь. Там я рассказал о вчерашнем происшествии с пистолетом и, стараясь ни в чем прямо не обвинять Хуана, напомнил, что в "Эспига де Оро" меня направил тоже он. Мария подняла голову, и я, увидев, что она плачет, испытал настоящее потрясение.
- Хосе... забудьте о наших планах...
- Что? Но почему, Мария?
- Потому что я никогда не смогу стать женой человека, который не доверяет моему брату!
- Но, послушайте, Мария, вы ведь не отвечаете за поступки Хуана!
Она взяла меня за руку.
- Нет, Хосе, нам больше не на что надеяться... Я знаю мальчика как сына... У него много недостатков, но я уверена, что Хуан не способен совершить низость и уж тем более - предательство.
Я попытался убедить девушку, ссылаясь на то, что она понятия не имеет, как проводит Хуан дни и большую часть ночи, добавил, как меня возмущает, что парень взвалил на нее одну все заботы о домашнем бюджете. По-моему, говорил я, от такого легкомысленного и безвольного человека можно ожидать чего угодно. Тщетно. Я видел, что Мария глубоко страдает, но ее вера в брата осталась непоколебимой. Я злился на себя, что причиняю ей боль, но когда-нибудь этот нарыв все равно пришлось бы вскрыть. Мне хотелось обнять девушку, утешить и поклясться, что я вовсе не отождествляю ее с братом, что я люблю ее, а остальное не имеет значения. Но Мария качала головой, как обиженный ребенок, и ее дрожащий голосок отзывался болью в моем сердце.
- Вы во многом правы, Хосе... Я не сумела с должной строгостью воспитать Хуана. Но, с тех пор как познакомился с вами, он сильно изменился. Мальчик хочет во всем подражать вам. Он бесконечно вами восхищается! Я так надеялась, что благодаря вам у Хуана наконец появится чувство ответственности! И надо ж, чтоб именно вы, его идеал, обратились против него...
- Вы ошибаетесь, Мария, я вовсе не против Хуана! Просто я поделился с вами умозаключениями, логически вытекающими из фактов...
- Возможно, ваши рассуждения и верны, но выводы явно ошибочны. Я согласна, что внешняя сторона дела свидетельствует против моего брата, но уверена - слышите? - уверена, что Хуан помогает вам и никакой он не предатель, как вы вообразили!.. Хотите, я поговорю с братом?
- Нет. Я сам найду объяснение, если таковое вообще существует.
Она остановилась.
- А теперь, Хосе, мне надо вернуться к Деве. Меня уже ждут.
- Мария, поклянитесь, что вы не думаете того, что сказали о наших планах... У нас все по-прежнему, правда?
- Сами знаете, Хосе... Но не заставляйте меня выбирать между братом и вами... Я люблю вас, Хосе, но у меня есть определенные обязанности по отношению к Хуану, и я не имею права от них уклониться.
Я проводил девушку до крыльца Сан-Хуан и, как только она исчезла из виду, вновь остался на залитой солнечным светом Ла Пальма один, в полной растерянности. Мария не смогла убедить меня в невиновности брата. Я хорошо понимал ее точку зрения, но сам не мог позволить мальчишке и дальше ставить мне палки в колеса, если, конечно, он и в самом деле этим занимается. Так или иначе, я решил серьезно поговорить с Хуаном и устроить ему допрос в стиле Клифа Андерсона.
Бродя по кварталу Сан-Дьего в надежде встретить брата Марии, я неожиданно столкнулся с Карлом Оберхнером. На мгновение мы оба замерли, потом немец вдруг захохотал и, протянув руку, сказал на безукоризненном английском:
- Как поживаете, господин агент ФБР?
Я онемел от изумления, чем явно доставил герру Оберхнеру огромное удовольствие. Он дружески хлопнул меня по плечу.
- Признайтесь, вы этого не ожидали, а?
И, фамильярно взяв меня под руку, он предложил:
- Пойдемте... По-моему, нам есть о чем поговорить...
Мы устроились на скамейке на площади Сан-Фернандо, и Оберхнер тут же взял быка за рога:
- По вашей милости меня просто-напросто вышибли из дома Перселей. В жизни не видел такой разъяренной физиономии, как у дона Альфонсо! Он буквально подпрыгивал от злости! Поверить ему - так я просто грабитель с большой дороги. Сеньор Персель поклялся, что не выдал меня полиции исключительно по доброте душевной, - хотел, видите ли, дать мне шанс исправиться! Хотите верьте, хотите - нет, Моралес, но этот малыш дон Альфонсо чуть не спустил меня с лестницы!
Воспоминание рассмешило Оберхнера.
- Вы, разумеется, знаете Гамбург?
- Да, я прожил там какое-то время.
- Мне следовало предвидеть такую возможность и не выбирать большой город... Но, ничего не поделаешь, все мы время от времени совершаем глупости... Увы, я настолько вошел в роль, что почти не соображал, какую чушь болтаю... Малость переиграл, а?
- Обычная топографическая ошибка...
- Достойная сопливого новичка! Зато вас я здорово сумел пронять сентиментальной песенкой, верно? Как вам понравилась вся эта самокритика бедняги немца?
- Блестяще сыграно, могу вас поздравить. Однако, если вы прекрасно знаете, кто я, то я никак не могу похвастать такой осведомленностью на ваш счет.
- Чарли Арбетнот, подданный Ее Величества королевы Британии, инспектор Скотленд-Ярда... всегда к вашим услугам.
Он достал бумаги и протянул мне. Похоже, что настоящие. Тем не менее меня как профессионала все еще мучили остатки сомнений.
- Каким образом вы узнали, кто я?
- От почтеннейшего Альфонсо Перселя. Он так прямо и сказал, что детектив из американского ФБР посоветовал ему держаться со мной поосторожнее, ибо, скорее всего, я просто самозванец. А поскольку я заметил ваше удивление, когда речь шла о Гамбурге, от меня не потребовалось особых умственных усилий, чтобы угадать, кого он имел в виду... Дорогой мой, в тот момент я бы с удовольствием придушил вас своими руками - уж очень лихо вы ухитрились вышибить почву у меня из-под ног и загубить на корню плоды долгих усилий!
Голос Арбетнота доносился как сквозь плотную завесу тумана. Заявление его меня просто убило. Итак, несмотря на все клятвы и обещания, Мария тоже предала меня? Что это, непоследовательность или расчет? Этот новый удар после ссоры с девушкой из-за ее брата окончательно выбил меня из колеи. А что, если Мария - сообщница Хуана? Но почему? Почему? Разве не разумнее предположить, что, гордясь мной, Мария рассказала донье Хосефе о моих подозрениях насчет Оберхнера, а когда та усомнилась в их правдивости, девушка, возможно, по секрету сказала, кто я. Но тогда из каких соображений невеста не предупредила меня? Может, побоялась?
Чарли Арбетнот фамильярно похлопал меня по ляжке.
- По-моему, вы больше не слушаете. В чем дело?
- Я раздумываю, каким образом Персель мог узнать, чем я занимаюсь на самом деле, - с трудом выдавил я из себя.
Англичанин подмигнул:
- Ну, уж об этом, мой дорогой, вам должно быть известно лучше, чем мне. Слушайте, Моралес, я полагаю, что в Севилью нас обоих привела одна и та же причина...