Раздается оглушительный грохот с другого конца столовой, и наемник прыгает через одно из закрытых жалюзи, и ошметки раздробленной штукатурки с грохотом приземляются на кучу стульев. Я стою, поднимаю свой пистолет, и стреляю в его лицо, в единственную его часть, которая, как я уверен, не покрыта броней, которая остановит мой пистолет.
Санджана что-то мне кричит, но я не слышу ее из-за выстрела. Она смотрит на меня, потом оглядывается на шкаф. С бессловесным криком, она погружает свою здоровую руку в клубок проводов, искр и пламени, хватает горсть проводов и тянет изо всей силы.
Мир погружается во тьму.
- Она…?
- Я сделаю нам еще чая.
Глава седьмая
КОГДА МЫ СТАЛИ НАСТОЛЬКО ослеплены, каждый звук теперь усиливается. Я слышу, как Санджана снова закричала, на этот раз от боли, ее дыхание стало учащенным и резким. Я поднимаю очки и меняю их на ночное видение, и внезапно мир оживает передо мной, освещенный тусклым зеленым цветом. На другом конце комнаты, наемник, шарит руками в темноте, а рядом со мной неподвижно лежит Санджана. Она стонет, когда я сажусь на корточки рядом с ней. Она просто сунула руку в электрический огонь — мой мозг отшатывается от ее раны. Я обнимаю ее и ставлю на ноги, молясь, чтобы она все еще могла двигаться, и вместе мы бежим во двор.
Благодаря Санджане там теперь темным темно — у двух наемников есть фонари, лучи от них лихорадочно мечутся по кругу. Раздается выстрел, крик и рев блондина, который теперь звучит менее хладнокровно.
- Следующего, кто слепо выстрелит в темноте, я, черт возьми, застелю. Найти их!
Мгновение спустя разносится аварийная сигнализация, и рядом со мной Санджана, пошатываясь, движется вперед с удвоенной поспешностью. Если мы, до того как они сообразят, не попадем в главное здание, то мы ведем игру, в которой гарантированно проиграем. Мы полностью отказываемся от невидимости, и я делаю все возможное из того, что я единственный, кто может видеть планировку двора — мы вместе бежим в дальний конец, молясь, что фонарик не заприметит нас. Наемник без предупреждения поднимается на ноги из-за перевернутого стола, и инстинкт говорит во мне, когда я двигаю коленом ему в челюсть, и он распластывается на земле. Я делаю достаточно долгую остановку только чтобы прихватить его винтовку, убирая на бегу свой пистолет в кобуру. Рядом со мной стонет Санджана, но она еще двигается.
Мы протискиваемся внутрь, и она прислоняется к стене, в то время как я задвигаю двери позади нас с громким лязгом. Возможно, они на несколько секунд станут для нас защитой от пули в спину. Аварийные сирены, установленные во дворе, сейчас молчат. Окна расположенные по одной стороне коридора, дают достаточно света от колец Патрона, так что я опять могу опустить очки на шею — они портят мое восприятие, и я могу различить очертания вдоль стен и без них. Я автоматически проверяю заряд на новом оружии - почти полный, много энергии, чтобы пройти через все это. Если мы сможем это сделать.
Мы делаем несколько шагов по коридору, когда через открытую дверь в первой из комнат я замечаю фигуру, сидящую на полу, и моя винтовка поднимается вверх, прежде чем я даже успеваю подумать. Это женщина в белом халате, как у всех, ее голова с пулевым отверстием между глаз откинута назад, полные ужаса открытые глаза смотрят в никуда. Засохшее кровавое пятно на щеке было похоже на большую слезу.
- Микаэла, - говорит Санджана, и в ее голосе нет ни грамма сожаления.
Я думаю, они с ней закончили.
Санджана спотыкается, когда мы поворачиваем за угол, чтобы добраться до следующих комнат.
- Я не думаю, что я смогу... - задыхается она, говоря глухо, когда останавливается, прислонившись к стене коридора. В тусклом серебристом свете колец Патрона весь ее левый рукав выглядит как пропитанный чернилами.
Дверь ближайшей к нам комнаты открывается и вырисовывается силуэт — это мужчина, в руках которого находится что-то с едва подсвеченным экраном. Возможно, электронный регистратор. Свет от него обрисовывает черты его лица, когда мужчина нерешительно делает шаг вперед.
- Санджана?
- Джейкоб, - шепчет она хрипло.
Он спешит вперед, поднимая электронный регистратор, чтобы у него появилась возможность взглянуть на нас со светом. Свет позволяет мне нормально посмотреть на руку Санджаны. Желчь поднимается в моем горле, как будто меня ударили в живот. Ожоги на руке - это масса необработанных, блестящих волдырей и крови, льющейся из пореза на запястье.