– Теперь ты понимаешь, Дэвид, что район севернее Параллели 102-й улицы – не самое приятное место для обитания: – Он отпил кофе. – Это тюрьма, в которой управляют сами заключенные. И управление это, поверь, смертельно эффективно. Люди вкалывают день и ночь, чтобы обеспечить Торренсу и его прихвостням сладкую жизнь, к которой эти ублюдки уже привыкли. Но это означает также, что нам не стоит опасаться охраны. Кроме того, у нас там есть союзники. Пока наш боевой отряд будет заниматься своими делами, мы – гражданские – получим убежище, где и просидим, пока не настанет время лететь домой… Если на то будет воля Божия. Теперь ты видишь, Дэвид, – он бросил на меня невеселый взгляд, – почему я мог обещать тебе полную безопасность.
После этого мы некоторое время летели молча. По правде говоря, молчание даже несколько затянулось. Пребывая в задумчивости, я тем не менее не забывал поглядывать на приборную доску и держать в поле зрения хвостовые огни идущих впереди самолетов. Взглянув на часы, я увидел, что до посадки остался всего час. От волнения пересохло горло. Через несколько минут мы должны прекратить всякий радиообмен, так как рискуем быть услышанными приемной антенной Нью-Йорка, хоть мощность наших передатчиков и снижена до предела. Перед тем как отключить передатчик, я попросил пилотов обоих впередиидущих самолетов проверить работу индикаторов высоты. Под крыльями машин возникли световые полосы. Схождение идущих под строго определенным углом лучей у поверхности воды в одну яркую точку должно было сказать о том, что машины идут строго на высоте ста футов. На какой-то момент мне показалось, что стотонные гидросамолеты стоят на похожих на гигантскую букву “X” лучах света. Через несколько мгновений пилоты, убедившись, что индикатор работает нормально, вырубили свет. На связь вышел Сэм Даймс, летевший в головном самолете. Первым делом он распорядился не только выключить все передатчики, но и прекратить разговоры с пассажирами по системе внутренней связи.
– Полное радиомолчание через две минуты, – начал Сэм. Говорил он застенчиво, так, словно стеснялся микрофона. – А сейчас я хочу пожелать всем удачи и мягкой посадки. Я знаю наших пилотов и не сомневаюсь, что мы в надежных руках. И кроме того… кроме того, должен признаться, что я… боюсь. Я очень боюсь. Наша миссия трудна и опасна, и я был бы последним лжецом, если бы вдруг заявил, что все вы вернетесь к своим женам и детям. Нет. Назад вернутся не все. Тех, кто вернется, объявят героями. Но те, кто не сможет вернуться, останутся в памяти наших людей больше, чем просто героями. Пожертвовав жизнью, они воздвигнут мост в лучшее будущее для своих друзей, семей, детей, внуков… их имена навеки останутся в памяти людей. Мне хотелось бы сказать об этом гораздо больше, хотелось еще раз напомнить о важности той миссии, которую нам доверили. Но у меня не хватает слов, чтобы воздать вам то, чего вы заслуживаете. Однако я уверен: этой ночью за вас будут молиться тысячи и тысячи людей. Успеха нам всем! В наушниках что-то зашипело, затем раздался щелчок, и наступила тишина. Следуя первоначальному плану, мы обошли Нью-Йорк по широкой дуге за пределами досягаемости радаров, а затем резко свернули на юг. Озаряемые неярким светом луны гидропланы, выстроившись в линию, словно индейцы на лесной тропе, тихо крались по направлению к Гудзону. Эта огромная, сверкающая под луной речная дорога должна была довести нас от Кэтскиллских гор до самого Нью-Йорка. Некоторое время мы могли позволить себе лететь на высоте трех тысяч футов. Но вскоре, чтобы нас не засекли радары, должны будем начать скольжение над поверхностью воды на высоте не более ста футов. Холмы и скалы в свете луны казались черными, и оставалось только надеяться, что мы сможем отличить их от обычных ночных теней. Я не сводил глаз с альтиметра. Гэбриэл долго молча следил за моими действиями. Затем как-то странно прокашлялся и неуверенно начал:
– Возможно, сейчас не время говорить об этом, Дэвид… Я вопросительно поглядел на него.
– Твоя подозрительная натура тебя не обманула, – продолжил он. – Если мы не сможем вывезти Кристину, то наш человек из окружения Торренса должен сделать все, чтобы девочка не попала в их лапы.
– Ах вот как?
– Да. Если по прошествии семи дней Кристина не окажется у нас, то Керрис Бедеккер должна будет ее убить. Таков приказ.
– Керрис Бедеккер?! Значит, она…
– Одна из нас, – кивнул Гэбриэл и криво улыбнулся. – Но я до вчерашнего дня об этом ничего не знал. А она не знала, что я тоже шпион. Шпионаж. – Он покачал головой. – Старая и очень грязная игра. У меня мгновенно возникло горячее желание задать ему сотню, нет, тысячу вопросов, но времени не было.
– Держись крепче, – сказал я, подавая рукоятку управления от себя, – мы идем вниз.
Глава 34
“ЕЩЕ ЧЬЯ-ТО РУКА…”
После спасения оставшихся в живых пассажиров “Титаника” Рострон – капитан парохода “Карпатия”, – рассказывая о самоубийственной гонке своего судна через скопление льда, произнес следующие слова: “Увидев утром ледяные глыбы, которые мне удалось благополучно миновать ночью, я содрогнулся. В ту страшную ночь у меня появилось ощущение, что на штурвале, помимо моей, лежит еще чья-то рука”. Мной, так же как и Ростроном, овладело это необъяснимое чувство. Я вел машину сквозь тьму все ниже, ниже и ниже, не упуская из поля зрения хвостовые огни летящих впереди самолетов. По обеим сторонам реки возвышались гигантские утесы, по воде, словно призраки, бежали лунные дорожки. Скорее всего это было лишь движение воды от винтов летящего низко самолета, но подвижные светлые пятна на темной поверхности производили жутковатое впечатление. Кроме того, они таили в себе вполне реальную опасность, так как я поймал себя на том, что вместо того, чтобы посвятить все свое внимание пилотированию, слежу за этим призрачным бурлением. В конце концов я заставил себя сконцентрироваться на хвостовых огнях ведущих. Если я буду лететь слишком далеко, то потеряю их. А если слишком близко, то просто протараню. Нервы были на взводе, как часовая пружина. Самолет вели не только все мои пять чувств, но и подсознание. Я ощущал балансировку машины, слышал звук двигателей, следил за дисками приборов, стрелками и самолетами за стеклом кабины. Я принюхивался к запаху топлива и ощущал под пальцами тепло рукоятки управления. Долина реки сузилась, а и без того колоссальные скалы по ее берегам сделались еще темнее и выше. Казалось, кончики крыльев от них отделяют считанные сантиметры. Ниже. Ниже. И еще ниже. Я повернул тумблер, включающий огни индикатора высоты.
– О'кей, – сказал я Гэбриэлу так спокойно, что сам удивился. – Посмотри в зеркало. Видишь световые пятна на воде?
– Вижу.
– Скажи мне, когда пятна начнут сливаться в одно.
– Хорошо. Пятна сближаются, сближаются… подожди… похоже, остановились.
– Я снижусь еще чуть-чуть… продолжай наблюдать.