– О'кей. – Сэм приблизился к столику и взял в руки коробку, от которой в стену уходило несколько разноцветных проводов. – Кто знает, как с этой штукой обращаться?
– Позволь мне. – Керрис щелкнула тумблером. Сэм ничего не произнес. Он только молча слушал. Однако никаких звуков, кроме негромкого шипения, прибор не издавал.
– Алло? – наконец сказал наш командир. Голос его, надо признаться, прозвучал не очень уверенно.
– Сакраменто, – произнес незнакомый мужской голос. Во взгляде Сэма промелькнул лучик надежды. Дав на пароль необходимый отзыв, он спросил:
– Кто говорит?
– Сержант Грегори Кэмпбелл, сэр. Дивизион “Си” морской пехоты “лесовиков”, сэр.
– Лейтенант Траскотт с вами?
– Никак нет, сэр. Он только что погиб. Здесь было сражение.
– Доложите ситуацию, сержант.
– Мы сумели перегруппироваться, сэр, мобилизовав все ресурсы. Примерно полчаса назад мы приступили к новому штурму здания.
– Вы удерживаете вестибюль, Кэмпбелл?
– Так точно, сэр. Но долго нам не продержаться. Прошу вас, сэр, как можно скорее спуститься, чтобы мы могли убраться отсюда ко всем чертям. С минуты на минуту ожидается прибытие танков противника.
– Благодарю, Кэмпбелл. Мы спускаемся.
– Похоже, мы получили пропуск на выход, – посмотрев на нас, бросил Сэм. Там, где мы находились, лифты работали в автоматическом режиме. Гэбриэл нажал кнопку вызова, и через несколько секунд кабина покорно остановилась на нашем этаже. Как только двери закрылись и начался долгий спуск, Сэм сказал:
– Когда станем выходить в вестибюль, держитесь как можно ближе к Кристине. Приготовьте оружие. – Он тревожно посмотрел на стрелку индикатора этажей. – Мы так до конца и не знаем, что там, внизу, происходит. То, что мы увидели, удивило нас безмерно. В вестибюле не было ни души. Вглядевшись, я заметил на мраморном полу черные пятна. Там взрывались ручные гранаты. Кое-где еще оставались темно-бурые следы запекшейся крови. Выйдя из лифта, я обнаружил, что разбитую во время сражения мебель уже убрали. Меня поразило, что, несмотря на недавно прогремевший бой, на полу не было ни единой стреляной гильзы. Лишь во входных дверях небоскреба маячила одинокая фигура морского пехотинца с характерным зеленым платком на шее.
– Сюда, сэр! – выкрикнул морпех. – Прошу вас, скорее! Даже на таком расстоянии было видно, что его лицо стало каким-то неестественно красным. И в этот момент я понял, что морской пехотинец просто залился краской смущения, или вернее – стыда. Мы миновали уже половину просторного вестибюля, когда Гэбриэл вдруг остановился и пробормотал:
– Не нравится мне все это… здесь явно что-то не то… Мы прошли еще несколько шагов – и с сержантом морской пехоты произошло нечто странное: ни с того ни с сего он вдруг отшатнулся. Уже исчезая в дверном проеме, он успел сдавлено выкрикнуть:
– Простите меня, я не хотел… Он еще не успел скрыться с глаз, как его место заняла дюжина людей в черных мундирах. Ни слова не говоря, гвардейцы направили на нас стволы автоматов. Мы, в свою очередь, взяли на прицел их. Из-за линии солдат Торренса выступил человек, с которым я уже встречался. Это был Рори Мастерфилд – остролицый и остроносый парень, плывший вместе со мной на пароходе в Нью-Йорк. На Рори были белая рубашка с открытым воротником и самые обычные цивильные брюки. Он поднял руки, продемонстрировав, что не имеет при себе оружия, и произнес:
– Керрис, попроси своих друзей опустить оружие.
– Нет.
– А ты все-таки попроси. Зачем вам всем погибать без толку?
– Мы намерены отсюда уйти! – выкрикнула Керрис. – Прикажи своим людям очистить дорогу!
– Вам не удастся пройти через эту дверь. На улице поджидают сотни наших солдат.
– Вы не посмеете стрелять.
– Неужели?
– Да, не посмеете, поскольку не рискнете навредить Кристине. Она для Торренса – главная ценность.
– Итак, наши переговоры зашли в тупик? – спросил он и снова поднял руки. Я расценил этот жест как сигнал и огляделся в поисках затаившихся снайперов. Электрики, видимо, уже начали менять разбитые в ходе вчерашнего сражения люстры, и с потолка прямо над нашими головами свисали провода для временного освещения. Но на кончиках проводов находились вовсе не лампы. На тонких, почти незаметных проволочках висели предметы, весьма похожие на свечи. Сэм тоже заметил эту странность и вынул из-за пояса гранату. Последнее, что я запомнил, был черный ствол моего автомата, направленный на стоящих в дверном проеме гвардейцев. Затем мне показалось, что на меня рухнул весь Эмпайр-Стейтс-Билдинг. Первое, что я припомнил, когда ко мне вернулись рудименты сознания, был потолок с гирляндами свисающих проводов. Теперь я понял, что странные предметы на проволоке были не свечи, а динамитные патроны. Самого взрыва я не слышал. По крайней мере – не помнил, что слышал, и это, наверное, было еще одним результатом испытанного потрясения. Взрыва я не слышал, но эффект был налицо. Открыв глаза, я увидел лишь расплывчатые очертания мельтешащих у моей головы солдатских ботинок. Видел я плохо, а слышать не мог совсем. Казалось, уши законопачены ватой. Что же касается неприятного покалывания на лице, то его я, напротив, ощущал вполне отчетливо. Пребывание в горизонтальном положении мне нравилось, поскольку мир вокруг медленно вращался. Я решил некоторое время полежать, но намерению этому не суждено было сбыться. Чьи-то руки грубо схватили меня за одежду и рывком поставили на ноги. От неожиданности я заморгал, и зрение несколько прояснилось. Справа от меня стоял Гэбриэл Дидс. У него из носа ручьем лилась кровь, а один глаз утонул в гигантской опухоли. Я бросил взгляд влево. Там стояла Керрис, бледная как полотно. Ко мне вернулся слух. Шум в вестибюле сопровождался каким-то странным звоном. Лишь по прошествии нескольких секунд до меня дошло, что источник звона находится где-то в глубинах моей головы. За моей спиной стоял Сэм Даймс. Его лицо от взрыва стало черным. Рядом с ним были и остальные: Кристина, Марни, морской пехотинец и пара наших тайных агентов из медперсонала. Вокруг топтались пребывающие в состоянии восторженного возбуждения гвардейцы Торренса. Среди них своим спокойствием выделялся Рори Мастерфилд. Он взирал на меня с таким выражением, которое иным словом, кроме как “презрительное”, охарактеризовать было невозможно. Я поморщился, поскольку зуд вокруг глаз усилился. Не исключено, что мне досталось от взрыва больше, чем остальным. Что же, за высокий рост иногда приходится расплачиваться. Впрочем, Гэбриэл, судя по виду, тоже пострадал изрядно. Как бы то ни было, но ожоги все больше и больше давали о себе знать. Один гвардеец схватил меня за руки, второй тщательно обыскал в поисках оружия, которое я мог припрятать в рукаве, на теле или в ботинке. Подручные Торренса ничего не нашли, и один из них удовлетворенно крикнул:
– Все в порядке. Пленные опасности не представляют. В ряду черных мундиров прямо передо мной образовалась брешь, и из этой бреши шагнул весьма рослый человек. Я снова увидел волевой подбородок, решительное лицо и два разноцветных глаза: один зеленый, другой желтый. Босс, казалось, был страшно собой доволен. Торренс внимательно вглядывался в мое лицо с таким видом, словно перед ним не рядовой пленник, а античное сокровище, за которым он долго и безуспешно охотился.
– Да, – произнес он после довольно продолжительного созерцания, – вы поразительно похожи на папеньку, Мэйсен. Довольно скоро я смогу вернуть Биллу Мэйсену должок вот за это. – Он показал на свой напоминающий яичный желток глаз. – Поверьте, – улыбнулся Торренс, – я возвращу вашему семейству долг с процентами. Как поживает ваша матушка Джозелла Плэйтон? Я лишь крепче сжал губы.
– Впрочем, теперь ее, видимо, зовут Джозелла Мэйсен, верно? – Он снова улыбнулся и, приблизив свое лицо ко мне так близко, что его желтый глаз оказался напротив моих, продолжил: – Я с нетерпением жду нашей встречи. Знаете, что только что пришло мне в голову? Ведь Джозелла еще не очень стара? Впрочем, полагаю, она уже не так молода, чтобы зачать естественным способом. Однако почему бы ей не выступить в качестве “хозяйки” для одной из яйцеклеток Кристины? Не дожидаясь ответа, Торренс с явным самодовольством обратил свое внимание на другую часть добычи. Откровенно говоря, у него имелись все основания гордиться собой. Во-первых, он ухитрился с помощью морского пехотинца выманить нас в вестибюль. Во-вторых, его люди проявили величайшее мастерство, прикрепив динамит к потолку так, что взрыв не убивал, а всего лишь оглушал врага. Нельзя было, конечно, исключать, что мы получим более серьезные ранения, но Торренс сознательно пошел на риск. Он рассчитывал на то, что находящиеся в теле Кристины яйцеклетки в любом случае не пострадают, а его хирурги смогут их очень быстро извлечь. Успех Торренса, по правде говоря, меня не очень удивил, поскольку отец утверждал, что этот тип обладал незаурядными организаторскими способностями, хотя и применял их всегда во зло. С тех пор Торренс, видимо, еще больше развил свои таланты. Ему не только удалась операция по захвату меня и Кристины, он преуспел и в очистке города от триффидов. За ночь он поднял на ноги все истребительные отряды, и я видел через окно, как бронированные бульдозеры сгребают то, что осталось от гигантских растений-убийц. Сгребали они в основном золу и уголья, и я без труда представил, какое море огня бушевало ночью на улицах Нью-Йорка. Торренсу удалось – правда, не без труда, – справиться с вторжением как людей, так и триффидов. Манхэттен снова оказался под его железной пятой. Одноглазый негодяй задержался, чтобы получше рассмотреть своих дочерей. Первым делом он изучил Марни, уделив особое внимание шраму на ее лице, а затем обратил внимание на Керрис.