Уцелела одна-единственная полуторка. Молодой шофер с вихрастым чубом, загорелым лицом, на котором сверкали белые зубы, уроженец Севастополя, не зная устали, носился по фронтовой дороге к крутому отвесному берегу, сбрасывая в море все, что не успели подорвать. Люди дивились выдержке и терпению парня, а он летал вихрем туда и обратно, туда и обратно…
Наконец все, что могло представить ценность, подорвали или похоронили в море. Осталась полуторка. Шофер подогнал ее к обрыву, включил скорость, сам ловко выскочил из кабины. Машина полетела вниз — парень провожал ее долгим взглядом…
Трое друзей, надеясь уйти с последними катерами, держались вместе. Путь от аэродрома до причалов Казачьей бухты не так далек в обычных условиях. А тут начался такой обстрел, что в пору отлежаться бы в каком-нибудь укрытии. В такие минуты хотелось быть ближе к товарищу, знать, что ты не один.
На минуту задержавшись, Михаил Штеренбоген сказал:
— Ребята, обидно так, по-глупому, отдать концы. Давайте ловчее, бежим в одиночку. Иначе не видать нам причала…
Пробираясь в одиночку, они собрались в глубокой воронке. Молча лежали притаившись, пока земля дрожала от близких взрывов, а когда утихло, старшина Белый отряхнулся, вытер потный лоб и спросил:
— Что делать, братва?
— Вперед, к причалу, — откликнулся Штеренбоген.
— Другого пути нет, — подтвердил молчаливый Пельник.
— Ладно. Пошли! Не скопом, по-одному, — напомнил старшина, поправил бескозырку и первым выбрался из воронки.
За ним последовали Пельник и Штеренбоген.
Так, от воронки к воронке, от куста к кусту, они добежали до высокого обрывистого берега. Внизу открылась панорама бухты. Люди толпились на берегу. Два катера — морские охотники — не могли принять всю массу бойцов, и всем троим стало ясно, что рассчитывать не на что.
— Может, попробуем? — неуверенно предложил Пельник.
Белый махнул рукой:
— Только нас там не хватало!
— Ничего. Стоит только уцепиться…
— Разве на клотик залезешь, для тебя там место приготовили! — усмехнулся Штеренбоген.
А тут снова начался сильный артиллерийский обстрел. Сначала несколько пристрелочных снарядов легло недалеко от причалов, и за ними обрушился настоящий огненный смерч.
Трое лежали, припав к земле. Сквозь разрывы до них доносился гул моторов катеров.
Огневой налет кончился так же внезапно, как и возник.
Друзья поднялись и молча стояли на берегу, прекрасно понимая, что для них есть только один путь — в море. Но катера ушли. Других кораблей нет и, возможно, не будет. Но и оставаться здесь — значит попасть к немцам в лапы! Одна эта мысль рождала волю и энергию…
И может быть, по старшинской привычке — держать бразды правления в своих руках и, если нужно, продиктовать свое решение — Михаил Белый показал на маяк и сказал:
— Там морской наблюдательный пост. Я бывал не раз, видел шлюпки, катера. Может, на наше счастье, застряла какая-нибудь посудина. — И, заметив в глазах друзей искру надежды, скомандовал: — За мной!
Цепочкой пробирались они вдоль берега, торопились, и ноги сами несли их все дальше вперед.
И наконец вот он, маяк. Ходили вокруг, искали какую-нибудь шлюпку. Увы, все плавучие средства теперь превращены в обломки, щепки, мусор…
Они умаялись, во рту пересохло, и больше всего хотелось пить, а на берегу моря не было и капли пресной воды. Жажда томила, ни о чем, кроме воды, не хотелось думать. Им казалось, что где-нибудь поблизости есть колодец. Обшарили весь дворик, колодца так и не нашли. Зато попался на глаза бензиновый движок с радиатором водяного охлаждения.
— Тут наверняка есть водица, — сказал сметливый Штеренбоген и протянул руку к кранику.
Краник заржавел и не поворачивался. Михаил ударил железкой, и краник открылся. Пельник, подставив фляжку, терпеливо сидел на корточках. Только зря. Вытекли считанные капли воды. Он встал, чертыхнулся и плюнул на всю эту затею. Даже смочить губы не удалось.
Тем временем совсем стемнело, выглянула луна, море озарилось голубым светом, и Белый увидел какой-то странный предмет на воде.
— Шлюпка! — воскликнул он и стал быстро раздеваться. — Я попробую пригнать ее к берегу.