— Да, сэр. Позвольте спросить…
— Более того, владельца машинки вполне могут вызвать на допрос в полицию, — продолжал Г.М., не останавливаясь. — Рано или поздно полицейские займутся делом. Если никто другой не заинтересуется анонимными письмами, они попадут в поле зрения прессы. А полицейские не станут вежливо спрашивать: «Есть ли у вас пишущая машинка?» — и кланяться, если вы ответите: «Нет». Правда ведь, инспектор?
— Правда. — Гарлик нахмурился.
— И потому Вдове понадобился тайник, в котором можно спрятать машинку. Он должен находиться вне дома и не в саду; если тайник найдут, ей конец… Кстати, Рейф, та открытка еще у вас? Я имею в виду цветную открытку с изображением каменной статуи — ту, что вы показывали нам в прошлую субботу.
Не говоря ни слова, Данверс нашел открытку и вручил ее Г.М. Поправив очки, великий человек перевернул открытку и прочел текст, напечатанный сзади:
— «Глаза изваяния достаточно большие, чтобы в них уместилась голова человека». Значит, в них поместится и очень маленькая портативная (я недаром все время подчеркивал размеры) пишущая машинка, вроде тех, что были популярны двадцать пять лет назад. Но способен ли кто-нибудь забраться так высоко? Я спрашивал викария. Он ответил, что он сам не хотел бы карабкаться на каменного истукана, однако еще он заметил, что в деревне с Вдовой связаны суеверия и никто никогда не забирался к ней наверх… Ах, что за превосходный тайник! Итак, у нас есть Насмешливая Вдова, которая следит за деревней, а орудие, на котором печатают анонимные письма, спрятано в ее голове, там, где никто его не увидит и не догадается искать!
— От этого проклятого дела у меня уже мурашки бегут по спине, — признался Гарлик.
— Притом заметьте, — не спеша продолжал Г.М., — что Вдове не нужно печатать на машинке чаще чем раз в две недели или даже реже. Письма в основном приходили пачками. Вдове и лазить наверх не нужно, если…
— Если, — подхватил инспектор Гарлик, — у нее в подручных озлобленный человечек вроде Фреда Корди, прирожденный акробат, которого скандал с анонимками только радует.
Г.М., ворча, бросил открытку на стол.
— Нет-нет, — возразил он сам себе, — когда в моей старой тыкве зародились первые догадки, я не представлял себе ни Корди, ни кого-то еще. Но потом, когда я увидел Корди и многих других, эти мысли снова начали терзать меня. Ясно?
— Корди, разумеется, был сообщником Вдовы. Это-то ясно.
Г.М. с сомнением покачал головой.
— Мне уже известны почти все подробности, поэтому я не стал бы называть его сообщником в полном смысле слова. Но Корди, безусловно, знал, кто сочиняет анонимные письма.
В тишине слышно было, как Гарлик мерно стучит карандашом по блокноту.
— Сэр, может быть, Корди попробовал шантажировать Вдову?
— Может быть.
— Вдове это не понравилось. — Гарлик наставил карандаш, словно воображаемый револьвер, и дважды спустил курок.
— Чтоб мне лопнуть! — Г.М. даже привстал. — Вчера в нашей беседе наедине я сказал, что аноним и убийца — одно и то же лицо! Я сказал, кто он. Я пытался выработать стратегию…
— Послушайте, сэр. Почему вы не сказали…
Поймав на себе предупреждающий взгляд Г.М., инспектор Гарлик замолчал. Он покосился на Данверса, который читал газету, и отложил блокнот и карандаш.
— Нам надо еще многое обсудить, — важно заметил он. — Но обсуждение может подождать. Мне не нравится отношение к делу жителей Стоук-Друида. Нельзя упрекать их за то, что они, прямо скажем, перевозбуждены. Но они совсем нам не помогают!
К удивлению Г.М. и Гарлика, Данверс вдруг рассмеялся тихим, кудахтающим смехом. Сложив газету, он смерил детективов пытливым взглядом.
— Ни вы, инспектор, ни наш добрый друг сэр Генри, — сказал он, — не в состоянии понять сельских жителей. Да, почти все они злились или боялись; некоторые и до сих пор злятся или боятся. Но хотя они, по вашим словам, «перевозбуждены», хотя они пережили потрясение, на самом деле произошедшее не так уж и взволновало их.
— Потрясение? Из-за смерти Фреда Корди?
— Нет, нет, нет! Они потрясены тем, что добрая треть Насмешливой Вдовы рухнула у них на глазах. Вдова могла нравиться или не нравиться. Но она была всегда. Это часть их самих, часть окружающего их пейзажа и часть их жизни. Мужчины, наверное, испытывают то же самое, — добавил Данверс, — когда бомбят их город.
— Хм, да, — пробормотал сэр Генри Мерривейл. — Рейф, об этом я не подумал.
Инспектор Гарлик, которого подобные мелочи не интересовали, попытался сменить тему. Но его остановил блеск, появившийся в глазах букиниста.
— Сказать вам кое-что еще, инспектор?
— Спасибо, мистер Данверс. Если только в ваших словах будет смысл.
— Сегодня четверг, — заявил Данверс. — Если завтра пойдет дождь, как предсказывают газеты, вам не ответят ни на один вопрос — вы даже ни слова не услышите! — до утра понедельника.
— Объяснитесь, мистер Данверс! Почему?
— Потому что женщины будут очень заняты, а здешние мужчины находятся под каблуком у своих жен, — ответил Данверс. — Разве вы забыли о том, что в субботу пройдет церковный благотворительный базар?
— Церковный базар? Что еще такое?
— Да поймите же! — Данверс с досадой поморщился. — Благотворительный базар здесь значит больше, гораздо больше, чем визит премьер-министра. Дамы уже сегодня начали украшать зал. Если завтра, в пятницу, пойдет дождь…
— Ах ты! — вмешался сэр Генри Мерривейл, вскакивая. — Я ведь тоже участвую в базаре! — Он гордо выпятил грудь и стукнул по ней кулаком. — Буду индейским вождем. Но базар ведь пройдет не под открытым небом, верно? Тогда зачем беспокоиться о дожде?
— Крыша, дорогой Генри!
— Что с крышей?
— Примерно сто лет назад, — не спеша начал Данверс, — тогдашний приходской священник заменил каменную крышу Порохового склада, пришедшую в негодность, шиферной. Крыша низкая и пологая; снизу шифер укреплен досками. Если очередной викарий не забывает проводить текущие ремонтные работы, крыша не протекает и почти не доставляет хлопот. К сожалению, пол там земляной. Не знаю, насколько хорошо мистер Хантер…
— Столько суеты из-за какого-то благотворительного базара! — удивился инспектор Гарлик.
Данверс в ответ пожал плечами. Он вышел в торговый зал, посмотрел через окно на небо и спустил жалюзи.
— Сплошная облачность, — сообщил он.
Подобно Данверсу, многие головы в ту ночь и на следующее утро выглядывали из окон и смотрели на небо. Хотя утром часть облаков рассеялась, кое-где виднелись черные тучи, и трудно было со всей определенностью сказать, будет дождь или нет.
Местные дамы не покладая рук трудились над украшением Порохового склада. Хотя всех волновало состояние крыши, никому не хотелось беспокоить бедного мистера Хантера, который в последнюю неделю вел себя как-то странно.
Марион Тайлер тоже не заикалась о крыше. В пятницу Марион проснулась в одиннадцатом часу утра. Ее чистенький, хорошо обставленный домик стоял рядом с замком. Должно быть, ее разбудило воспоминание о ее многочисленных обязанностях, поскольку она являлась председателем благотворительного комитета. Сама Марион чувствовала себя несколько разбитой; всегдашние живость и хорошее настроение покинули ее.
Последняя надежда — на двух ее помощниц, миссис Рок и миссис Голдфиш. Марион торопливо оделась и села завтракать. Не успела она поесть, как прибежала миссис Рок, кондитерша, и сообщила о первой неувязке.
Можно было ожидать, что дама, носящая подобную фамилию, окажется высокой и мрачной особой с густыми черными бровями. На самом же деле кондитерша была маленькой и толстенькой хохотушкой с румяными щеками. У нее было шестеро детей и муж-недотепа. Миссис Рок никогда и никому не доставляла хлопот — за исключением тех случаев, когда у нее не начинались, по ее выражению, «нервы», отчего всех окружающих бросало в дрожь. Итак, миссис Рок сразу приступила к делу.