Помешались они все с этой свадьбой. Я лишь вздохнула, сползая на пол и освобождая дергающийся симуранов хвост. Бедняга с радостью подергал им, убедился, что с хвостом всё в порядке, и обвил им мои ноги. Ну так, чуть-чуть. Чтоб Алиелор не ревновал, но всё же.
Сианн замел под кровать осколки кувшина и взял в руки лютню.
Тотчас же Симург требовательно на него глянул:
-- А... Спой что-нибудь...
-- Что именно?
Я оглядела себя и хмыкнула: вид... вот только для невесты... Особенно бинты.
-- Я не срываюсь, до утра... во-первых... а во-вторых... Одрин, ну разве это важно: жена я или нет? Я все равно... все равно очень тебя люблю.
-- Для меня -- важно, -- он серьезно посмотрел мне в глаза. -- Я, знаешь ли, страшный собственник...
Потом повернулся к птице и торжественно пообещал пригласить ту на свадебную церемонию. Сианн же заиграл негромко:
-- Мне ветер северный спел песню о тебе.
Позволь ее мне повторить теперь.
Прости за дерзость слов и за сиянье глаз --
Все ветер, негодяй, ты мне поверь!
Явился он в ночи, ворвался сквозь окно,
Уселся у камина предо мной.
Сидел, смотрел, как будто ждал чего,
Схватив запястье легкою рукой...
Симуранчик внимал, задумавшись: интересно, а каково это вообще -- полюбить? Вот он почему-то пока пролетел мимо этого... Но довольное мурлыканье "уррр-уррр", зародившееся глубоко внутри серебристого тела, попадало в такт музыке.
А я молчала. В горле застрял комок, даже дышать было трудно, не то, что говорить.
Одрин с пониманием посмотрел на меня и ободряюще улыбнулся. Потом тихо сказал, повернувшись к Сианну:
-- Сын, прости меня. Я был полным идиотом.
Сианн кивнул, не прерывая пения, глядя на огонь, танцующий фарандолу в камине:
-- ..."Ну, что, дружок, -- спросил он, наконец, --
О ней все грезишь тихо по ночам?"
"О ком о ней, что знаешь ты, певец?"
И холод по моим прошел плечам.
Но ветер рассмеялся мне в ответ,
И лютню взял, запели девять струн.
Слилось все в танец бешеный вокруг --
И треск огня и строки древних рун,
И шторы на окне, и в ножнах меч
И с элем на столе большой кувшин...
Но громче пения ветра с тонких губ
Сорвался стон...
Я с трудом встала, опираясь на плечо Одрина:
-- Хорошо. Я стану вашей... твоей женой.
Мне было страшно и хотелось спасаться бегством. Симург же, казалось, был полностью счастлив. Он привалился к теплому боку друга и весь обратился в слух, периодически забывая дышать. Серебристые большие глаза словно видели то, о чем пел "Алёр".
-- ...А ветер улыбнулся и ушел
И за собой не затворил дверей...
А песня пелась, Дева, о тебе,
О глубине озёр в твоих глазах,
Что будто сказка, далеки теперь,
О рыжих, пышных, медных волосах...
Ту песню в памяти своей храню
И повторяю ежечасно про себя.
Но спеть ее тебе -- увы --
Прости, прости, не смею я...
Сианн закончил петь и, прижав струны рукой, склонил голову.
-- Поздравляю, отец, -- сказал он негромко.
-- Спасибо, сын -- тихо ответил Одрин, потом обнял меня, закрыв глаза, вдохнул запах моих волос. Отстранился и потянул за цепочку, висевшую на шее. Мгновение спустя на его ладони лежало узкое серебряное кольцо, по ободку которого струилась вязь древних рун.
-- Дай мне руку, Триллве, -- почему-то враз севшим голосом произнес он.
Я послушно протянула руку.
Сианн усмехнулся, похоже, что-то вспомнив. Буркнул: "Это у нас семейное". Я передернулась под его брошенным искоса взглядом.
Симуранчик тоже с интересом наблюдал за происходящим, однако подать голос не рисковал. Может быть, думал, что любовь и следующее за ней обручение -- это что-то такое, чего ум подростка, да еще и не человека, не в силах полностью понять и осознать...
Кольцо охватило палец прохладно и почти невесомо.
В Сатвере придется бинтовать... такое украшение сделать человеческим рукам не под силу -- я это понимала. И... слезы посыпались из глаз крупным горохом. Я быстро опустила голову. Несколько слезинок упали все же на руки мевретта.
Одрин перевернул мою руку, поцеловал ладонь и, подняв за подбородок мою опущенную голову, пристально посмотрел в заплаканные глаза:
-- С этой минуты ты -- моя невеста.
Я сморгнула.
-- Спасибо.
Сианн совсем помрачнел. Скривил губы и тронул струны.
-- Значит... С двумя сыновьями не повезло -- и поэтому решили завести третьего?
Я испугалась, что Мадре накинется на сына с кулаками, но тот лишь добродушно усмехнулся:
-- Я бы очень хотел, чтобы Триллве родила мне ребенка.
Нет, все-таки хорошо, что он меня держал.
Глава 8.
Алиелор заиграл снова. Мелодия была странная -- она то взлетала, то падала камнем вниз, то становилась напевной, то яростной. Мне показалось, менестрель и сам не мог решить, доволен он ею или нет.
А вот Симургу именно такая, видимо, и нравилась больше всего. Он исхитрился, положил голову на ногу элвилину и наслаждался музыкой.
Мелодия закончилась, плавно опустившись. Симуран разочарованно засопел.
Чувство близкой и болезненной потери накатило на меня, я до боли прикусила губу.
-- Что это с вами? -- обеспокоено спросил Одрин. -- Вид у вас какой-то совсем не праздничный.
Глаза Сианна сверкнули в полумраке, точно зеленые звезды:
-- Знаете... У меня такое чувство, что по лесу едет черная карета с двумя зажженными фонарями. На нее падают обломанные бурей сучья и сорванные листья, ливень молотит в крышу -- но карета стремится вперед. Тянут ее двенадцать черных, как смоль, лошадей с красными глазами, запряженные цугом, и от их раздутых ноздрей поднимается пар. А широкие копыта взрывают и отбрасывают комья грязи. И вороные уже измараны по брюхо. Нет, ну и какой дурак выбрал для путешествия такую погоду?
Мадре прислушался, прижав меня к себе, потом резко выдохнул, заставив Симурана обиженно фыркнуть: "Эй, вы меня нарочно пугаете, да?"
-- Карета, по лесу? -- жених бережно усадил меня на кровать и поцеловал руку. -- Ну, ты и скажешь, сын! Да на здешних дорогах два всадника разъедутся не с первого раза. И, нас бы с застав предупредили.
-- Может, они и предупредили, да только Идринн.
-- Ну да. А мевретт Идринн не пришла докладывать, потому что на меня обозлилась. Или твое пение ей не нравится, жених.
-- Или меня боится? -- с надеждой вставил птенец.
-- Было бы что серьезное -- пришла бы... -- взгляд Одрина стал затуманенным и нездешним. -- Лес волнуется, да, но это из-за грозы. Рябиновая ночь мало кому понравится. И вообще, в такую погоду сюда потянется разве что самоубийца. А по лесу проедет только призрак. Или пролетит. Но и у того колеса в грязи завязнут.
Симуран захихикал. Да и Сианн ухмыльнулся, пропустив мимо ушей "жениха". (А ведь, вспомнила я, он с этой Идринн обручен).
Мадре же пожал плечами:
-- Лучше скажите: мед еще остался?
-- Нет, -- печально сообщил Сианн. -- Только мазь. Но можно разорить Виолет.
-- Виолет? А это мысль! -- Мадре хитро посмотрел на меня. -- Ты помнишь Виолет? Ну, которая детей из термы выгнала? Такая пампушка с кольцами на косах?
-- И всякой хрени сюда натащила, -- Алиелор покрутил головой, скорбно озирая пятачок, отвоеванный у оружия и брони. -- Крепкая девушка.
Я вспомнила кругленькую румяную экономку:
-- Ага.
-- Ну что ты, как в воду опущенная? -- встревожился Одрин.
-- Ничего страшного. Я просто устала, -- не хотелось отягчать своими заботами, надуманными, возможно, и без того нелегкую его жизнь. -- А что Виолет?
-- А то, -- ответил вместо отца Сианн, -- что если у кого-то и в замке и есть лишний кувшинчик отменного меду, так это у нее... Кстати, миледи, я, надеюсь, прощен? Ну, в честь праздника?
-- Давно уже прощены. А что, не проще на кухне взять?
-- На кухне совсем не то... -- старший мевретт подмигнул. -- Ну и... меня давно мучают подозрения, что в кладовой Виолет творится что-то странное. Я предлагаю двум мевреттам нагрянуть туда с внезапной инспекцией.