После ужина Джули вымыла посуду, а Саймон вытер ее. Потом он закурил сигару, поставил другую пластинку и вышел на веранду, а Джули осталась на кухне, убрать посуду.
Когда она присоединилась к нему, он сидел на тростниковой кушетке. Она могла сесть в одно из свободных кресел, но, неожиданно для себя, подошла и села рядом.
Уже стемнело. Море блестело в лунном свете. Легкий бриз шелестел верхушками пальм.
По-видимому, прошло около четверти часа, пока Саймон не докурил свою сигару. Джули смотрела на ее вспыхивающий и гаснущий кончик, как человек, наблюдающий за подожженным бикфордовым шнуром.
— Устала? — спросил он, и звук его голоса после долгого молчания заставил девушку вздрогнуть.
— Ах, ты напугал меня. Что… что это за музыка?
Саймон обнял ее за плечи.
— Музыка Чайковского из балета «Спящая красавица». Она нравится тебе? — Он придвинулся ближе и привлек ее к себе.
Джули заставила себя положить голову ему на плечо.
— Да. Я никогда не видела балета. А ты?
— В «Ковент-Гарден» в Лондоне. Возможно, когда-нибудь мы отправимся туда вместе… Твои волосы очень приятно пахнут.
В первый раз в жизни она, купаясь в море, воспользовалась купальной шапочкой, поэтому волосы не были липкими от соленой воды.
— Это французские духи, которые мне подарила твоя мама… «Vent Vert».
— Мм… мне они нравятся. — Он взял ее левую руку и потерся о нее щекой. — Пожалуй, мне надо побриться.
— Разве ты делаешь это по вечерам? — не подумав, спросила Джули. — Я считала, что ты бреешься утром.
— Утром бреются только холостяки, — улыбнулся он. — Женатые же мужчины бреются на ночь.
Джули начала дрожать, как от холода. И чем больше она пыталась совладать с собой, тем сильнее дрожь сотрясала ее тело.
Саймон приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
— Успокойся. Ты просто в панике. Тут нет ничего, чего можно было бы бояться, Джули.
— Я… з-знаю. Но н-ничего не могу поделать, — пролепетала она, почти плача.
Он встал и поднял ее на ноги.
— Ты просто переволновалась, вот и все. Последние несколько недель были для тебя очень тяжелыми. Это — реакция… тут не о чем беспокоиться. Отправляйся в постель и усни, любимая. Утром ты почувствуешь себя совсем другим человеком. Обо мне не беспокойся. Я немного поплаваю, а потом лягу спать в комнате сыновей Бенсона. — Он поцеловал ее в макушку. — Завтра все будет по-другому. А сейчас возьми себя в руки и постарайся заснуть, как хорошая девочка.
Проснувшись на следующее утро около девяти часов, Джули не услышала никаких звуков, говорящих о том, что Саймон уже встал. Она умылась, оделась и только тогда тихонько прошла через веранду и приоткрыла дверь во вторую спальню.
Саймон крепко спал, рука его безвольно свесилась с кровати, касаясь ковра.
Прошел еще почти час, прежде чем она поняла, что он проснулся. К этому времени она обдумала то, что должна сделать. Прошлой ночью она была в смятении, почти в истерике. Сегодня она успокоилась и могла увидеть ситуацию в перспективе, не искаженную призмой эмоций.
Когда Саймон вошел в комнату, она готовила яичницу.
— Доброе утро, — спокойно сказала она.
— Доброе утро. Ты давно встала?
— Около полутора часов назад.
— Надо было разбудить меня. Мы должны отправиться на Бекию не слишком поздно.
— Я заглянула к тебе, но ты так крепко спал, что было жаль тебя будить.
— А как ты спала?
— Очень хорошо, спасибо.
За завтраком они вели банальный вежливый разговор… как незнакомые люди, случайно оказавшиеся за одним столом в отеле, подумала она.
Наливая ему вторую чашку кофе, Джули попыталась начать продуманный ею разговор:
— Саймон, что касается вчерашней ночи… — О Боже! Это было так далеко от старательно приготовленной ей речи.
— Джули, ты не должна ничего объяснять или оправдываться, — прервал он. — Если я доживу до семидесяти, мы проведем вместе много дней и ночей. Забудь обо всем. Ты просто устала и переволновалась, я все понимаю.
— Нет, ты не понимаешь, Саймон, — громко и твердо сказала она; — Я хотела бы, чтобы это была просто усталость. Но это… Одним словом… все гораздо хуже. Я сделала что-то ужасное. Ты должен выслушать… позволь мне объясниться.
— Что-то ужасное? Что ты могла сделать такого ужасного? — с улыбкой поинтересовался он.
— Я вышла за тебя замуж в состоянии паники. Я не хотела оставаться с Гизелой и в то же время не могла рассчитывать на собственные силы. Ты предоставил мне возможность поселиться в Роуз-Холле, и я не удержалась от искушения. Все произошло так быстро, что у меня не было времени подумать. Только вчера, после свадьбы, я поняла, что сделала… какой ужасный поступок я совершила. — Она замолчала и облизала пересохшие губы. — Я убедилась, что не могу переносить твоих прикосновений… Раньше ты почти не делал этого… поэтому я не знала… Но сейчас… внутри у меня все сжимается.
Как отвратительны и лживы были ее слова! Но она решила, что только так сумеет покончить с подобным маскарадом. Если бы она рассказала ему всю правду, он, несомненно, стал бы все отрицать. А поскольку он пожертвовал собой ради нее, единственным выходом из создавшейся ситуации было взять вину на себя. Даже если он не любит ее, его гордость будет ущемлена: не каждый мужчина перенесет такие оскорбления. Если Джули заставит его поверить ее словам, то брак их продлится недолго, так как он будет только рад избавиться от нее.
— Понимаю, — тихо сказал Саймон после долгой паузы.
Она не знала, о чем он думает. Его мысли и чувства были для девушки такой же загадкой, как и в первые дни их знакомства.
— Ты говоришь, что у тебя не было времени обдумать все? — бесстрастно сказал он наконец, откинувшись в кресле и сунув руки в карманы шорт. — Но ты уверена, что твои выводы верны? У девушек иногда складываются странные представления, а я осмелюсь предположить, что твой отец вряд ли вел с тобой слишком откровенные разговоры. Поверь мне, Джули, в этом нет ничего, чего следовало бы бояться. — И, не дожидаясь, пока она ответит, он продолжил: — Посмотри, некоторые люди боятся моря, им кажется, что там полно акул и других опасных созданий. Они не знают, чего они лишены. Если бы они набрались храбрости и нырнули к коралловым рифам, для них открылся бы совершенно иной мир. Потом они сами стали бы смеяться над собственным страхом.
— Ах, Саймон, все совсем не так! — в отчаянии воскликнула Джули. — Я боюсь не чего-то воображаемого. Я уверена, что замужество прекрасно для людей, подходящих друг другу. Но не для нас с тобой.
— И какой же ты видишь выход из создавшегося положения? — сухо заметил он. — Брак — это не новая шляпка. Ты не можешь вернуть его в магазин или заменить, если решишь, что он не подходит тебе.
— Но он не может продолжаться, если я испытываю такие чувства, — несчастным голосом пролепетала девушка. — Я должна уехать, Саймон. Если ты оплатишь мне дорогу до Англии, я попытаюсь найти там какую-нибудь для себя работу. Может, стану сиделкой или няней, и смогу сама себя обеспечить.
— Чушь! — отрезал Саймон. — Сиделка — это профессия, а не убежище для пугливых невест. Ты — моя жена… и ты останешься ею. Поверь мне, Джули, через неделю ты с улыбкой будешь вспоминать этот разговор. А сейчас давай уберем посуду и приготовимся к путешествию, иначе вряд ли сегодня мы доберемся до Бекии. — Он поднялся и ушел на кухню за подносом. Вернувшись, Саймон продолжил: Что касается будущей ночи, тебе не надо весь день опасаться захода солнца. Я пока буду спать в салоне, и у тебя будет время все еще хорошо обдумать. Вполне естественно, что твои нервы расшатаны. А пока мы будем просто двумя людьми, вместе проводящими свой отдых. Только друзьями, и никем больше. Порядок? — Он взъерошил ее волосы и начал убирать со стола.