- Не кричи, - сказал Симон. - Бывает иногда.
- Но это же... Я не знаю... Я слышал, как звенят рельсы при приближении поезда! Да что слышал, я чувствовал, как они вибрируют под моей ногой!
Почему-то он был очень взволнован.
- В Заброшенных Кварталах чего только не происходит, и чем ближе к Центру мы подходим, тем больше странного мы встретим. По крайней мере этот поезд никому не вредит. И что рельсы звенят, ещё не самое забавное. Гляди!
Он посветил фонариком Леониду под ноги. Герц взглянул и чуть не сел. Старые порыжевшие рельсы блестели сверху, как будто по ним сейчас действительно прошел поезд, сдирая колесами ржавчину.
Симон пожал плечами и пошел дальше во мрак туннеля. Леонид немного отстал от него, заглядевшись на реальные следы фиктивного поезда.
- А Разумная Вода здесь не появляется? - крикнул он.
- Не ори, пожалуйста, - попросил Симон. - Если ты думаешь, что здесь нас некому слышать... Может, появляется. И что? Я просто не знаю, никогда её здесь не встречал.
- Ты говорил, что Разумная Вода может распространяться на большие расстояния?
- Да.
- Слушай, а действующие туннели от заброшенных отгорожены?
- Отгорожены, там все засыпано. А что?
- Нет, если Разумная Вода проникнет в действующее метро, что тогда будет!
- Не знаю, что будет, а метро не будет, это я гарантирую. А что ты так волнуешься? Какое тебе дело до города? Все равно Заброшенные Кварталы рано или поздно поглотят его целиком.
- Ты так считаешь?
- Ну разумеется. Остановить их - не остановишь, попытаться уничтожить - тоже дохлый номер.
- Но почему не удастся остановить? Возвести, например, вокруг них сплошную бетонную стену.
- А ещё лучше - заключить их в один бетонный саркофаг. Стена, не стена - все равно желающих жить рядом с ними не найдется! Да если бы людям было куда ехать, город давным-давно перестал бы существовать! Сейчас скорость расползания Заброшенных Кварталов определяется главным образом квартирным вопросом.
Они миновали ещё одно боковое ответвление и порядочно отдалились от него, когда Леонид услышал позади себя тяжелый глухой топот.
- Это что? - шепотом спросил он Симона.
- Что?
- Ну, звуки.
- Какие? Я ничего не слышу.
- Что у меня, глюки, что ли? Глухой топот сзади.
Симон огляделся, всматриваясь в темноту.
- Там ничего нет, - сказал он.
- Но я же ясно слышу топот! Шаги удаляются.
Он тоже поглядел туда, откуда неслись звуки, и ему показалось, что чернота в туннеле стала ещё чернее, как будто там находилось какое-то огромное тело.
- Там определенно что-то есть, - прошептал он.
- Нет там ничего. Тебе мерещится. Это бывает. Мне поначалу тоже много чего мерещилось.
Герц пожал плечами и, то и дело оглядываясь, поплелся дальше, переставляя усталые ноги по нескончаемым трапециевидным бетонным обрубкам. Так они прошли ещё с полкилометра.
- А вот и станция, - сказал вдруг Симон. Он ловко вскочил на выступающий из темноты край платформы, которую Леонид заметил только после его слов. Симон подал Герцу руку, помогая ему взобраться наверх. Леонид встал на замусоренный мраморный пол, и тут же отпрянул и чуть не свалился на рельсы - из темноты на него уставилось холодное глазастое лицо, и торчал ствол револьвера. Когда первый момент испуга прошел, Леонид понял, что перед ним статуя человека с револьвером в руке, прислонившегося к массивной колонне. Напротив него, у другой колонны, сидел солдат в старой дореволюционной шинели, сжимая гранату. Герц замысловато выругался. Хоть скульптуры и были бронзовыми, находиться в их обществе, когда они таращатся из мрака, и на их полированных скуластых лицах отражаются блики от луча фонарика, было несколько неуютно. Герц подумал, что не удивился бы, если бы они вдруг ожили и кинулись на него - в Заброшенных Кварталах все может быть. Ровный ряд колонн с двумя революционно-аллегорическими фигурами около каждой терялся далеко впереди.
- Сейчас принесу дров, разведем костер, - сказал Симон.
- Дров? Откуда тут дрова? - спросил Герц почему-то полушепотом - в мрачной темноте, под сводами заброшенной станции, в окружении безмолвных статуй, его голос не мог звучать в полную силу. То ли пустота и заброшенность подавляли, то ли матросы с револьверами мешали - казалось, что они внимательно слушают.
- А скамейки на что? Я, не будь дураком, вовремя сделал приличный запас и спрятал под платформой.
Он спрыгнул на рельсы и зашагал вдоль станции, пока не скрылся в темноте. Герц слышал только его шаги и какое-то шуршание. Через пару минут он вернулся, неся охапку щепок и обломанных досок.
- А мы не привлечем внимания? - спросил Леонид, забирая у него груз.
- Тут кругом никого нет. Разве что покойники.
- И тут покойники!
- Ага. Без них у нас никак нельзя. Помнится, на том краю платформы валялась пара скелетов. Они и сейчас должны там лежать. Хочешь, сходи, посмотри.
- Нет уж, спасибо, - отказался Герц.
Симон сложил из щепок небольшой костер и зажег его. Пламя поднялось высоко вверх, осветив колонны, мрачные фигуры, как будто ожившие и сделавшие соседство с ними ещё более неуютным, когда отблески огня запрыгали по ним, создавая резкие меняющиеся контрасты между светом и тенью на их революционных рожах, и грязную платформу, заваленную консервными банками и бутылками, и Герцу показалось, что на другом конце платформы действительно виднеются белые кости. Симон стал шуровать в рюкзаке, доставая консервы. Пока он занимался едой, Леонид пошел осмотреть станцию. Скульптуры на другом её конце изображали мирных людей, занятых созидательным трудом во благо отчизны: поселян и поселянок, собравших богатый урожай, матерей с упитанными детьми, мускулистых спортсменок, шахтеров в касках, пролетариев в спецовках.
Когда он вернулся к костру, Симон стоял перед колонной и читал написанные краской на её полированной мраморной поверхности буквы.
- Хм, занятно, - произнес он.
- Что там? - спросил Герц, подходя ближе.
- Кто-то возвращался из Центра, видать, - сказал Симон. - Прочти.
Леонид прочел. Неровными буквами, с ошибками, там было написано:
"диржал в диснице своей семь звесзд и из уст Ево выходил острый с обеих сторон меч и лице ево как сонце сияющщее в силе своей"
- Не Джери ли писал? - пробормотал Герц, - в его стиле. Это же цитата из Откровения.
- Что ты бормочешь? - спросил Симон.
- Я говорю, это цитата из Откровения, - сказал Леонид громко.
- Вот и я говорю, - ответил Симон. - Видать, из Центра человек шел.
8.
Он сидел прямо напротив распахнутой двери, и оттуда, из непроглядной темноты, дул ветер, принося сухую пыль, окурки, а иногда - сладко-кислый противный запах гниющих овощей. Полный мрак только иногда нарушали огни редких автомобилей, проносившихся по улице. Где-то невдалеке раздались автоматная очередь и звон разбитого стекла.
Леонид сделал жест, употреблявшийся в Древнем Риме, ткнув отогнутым большим пальцем в опустевший стакан, и Эрвин плеснул туда неразбавленного виски.
- Как приехал в город, все пьешь, - проворчал он. - Совсем сопьешься.
- Может быть, я этого хочу. А тебе какое дело? Пока что у меня есть чем платить за выпитое. Вон, те тоже только и делают, что пьют, - Герц показал на соседний столик, где трое мужиков уничтожали одну бутылку за другой; с ними были две пьяные шлюхи, одна из которых расположилась в кресле вниз головой. Ее ноги перевешивались через спинку кресла, юбка задралась, и её кавалер терся щекой о её бедро.
- Они не пьянеют, - сказал Эрвин.
- Вот и глупо. Зачем пить, если не пьянеть. Тогда и воду можно пить, тем более она горло не дерет.
- Вот сопьешься...
- А я уже спился. Это мое дело. Как у вас в городе можно прожить, не накачавшись как следует. И вообще, отстань от меня, - он махнул рукой. - Ну не могу, н е м о г у я не пить!
- С тех пор, как все это случилось? Так может, тебе лучше уехать?
- Зачем? Везде одно и то же. И пил я всю жизнь, с тех пор, как понял, что энтропия преследует меня, и избавиться от неё невозможно. Думаешь, от неё можно где-нибудь спрятаться?