- Мы изначально черпали энергию у разумного Космоса, развиваясь на преодолении пороков, А что касается консерватизма и агрессии, лучшими умами нашей цивилизации первоначально был открыт способ уничтожить или обезружить вредную личность морально, то есть погасить негативную энергию, направить силы личности на добро. Для преобразования мира совсем необязательно с натугой и издержками изобретать убийственные бомбы. Достаточно научиться управлять энергией, скрытой в каждом из нас.
- Разве ее можно выявить? - озадачился Кудашов.
- Об электричестве вы тоже поначалу понятия не имели, - напомнил Рэй. - Не говорю уж о расщеплении aтoMHoro ядра.
- Вам все известно. - Взгляд Кудашова стал пристальным и даже как будто враждебным. Мысленно он постиг, насколько во власти этих всемогущих иноплеменников его родная сумасбродная планета.
- Не беспокойтесь, - усмирил его тревогу РЭЙ. - Мы отчасти спасаем вас от самоуничтожения. Старшие обязаны следить, чтобы дети не играли с огнем.
- Фу-ты, дышать легче стало! - засмеялся Кудашов. - Выходит, при всей нашей отсталости мы в безопасности!
- Не совсем. Мы не всесильны. Если вы в своем одичании возмутите разумный Космос, он избавится от вас, как от нарыва. И тут не поможет ничто. Вы уничтожите себя своими же руками.
Пришел черед молчания. Рзй сосредоточился на каких-то собственных мыслях. Кудашов оставался в замешательстве, стараясь определить, бред или истина то, что он услышал от пурпурного человека, глаза которого попрежнему источали пронзительные черные лучи. Несмотря на видимость согласья, он и теперь охотнее принял бы присутствие Рэя за галлюцинацию, за собеседника, рожденного собственным воображением.
- Допустим, - пробормотал Кзиашов, которому пришла в голову новая мысль. - Но должен же быть механизм, двигатель нравственности... Где он? Что это?
- Совесть, - отозвался Рэй и повторил: - Совесть. Странно, что главный закон совести известен и вам, и нам. Но у нас он возведен в непреложное общественное правило, а у вас затерялся в философских фолиантах и в произведениях изящной словесности.
- Неужели известен? - чуть иронически переспросил Кудашов. На сей раз он просто не поверил Рэю, решив, что тот с высот своих познаний упрощает сложности.
- Закон выражен просто: не поступай с другими так, как не хотел бы, чтобы поступили с тобой.
Немудрящий ответ слегка разочаровал Кудашова. Ему показалось, что торжественная истина, которой он ждал с такой надеждой, подразнив, скользнула стороной. Простота его не устраивала. Вспомнился грустный взгляд Ролы, ее признания в несовершенстве и чуть пугливое благоговение перед Рэем. .
- А любовь? - спросил он старика. -. Разве вас не мучит любовь? Или и для нее существует свое незамысловатое правило?
- Незамысловатое?! - сверкнул глазами Рэй. - Известно ли тебе, что изначально душа человека разделена. Он обречен тосковать по отнятой части. Целостность вновь обретается в любви,
- У вас, разумеется, каждый без труда находит родственную половину и, обретя оную, благоденствует далее, - горько подхватил Кудашов.
- Ты думаешь о Роле, - разгадал мудрец. - Не обольщайся. Ее душа еще не вызрела для созвучия. Излишняя фантазия мешает ей обрести себя. Она тоскует по несуществующему, не сознает своих влечений. Но это исцелимо. Я нашел ключ и сумею придать направленность ее сознанию. Ты насмешливо высказался о нашей любви, но в ней не все безоблачно. У иных из нас души так многомерны, что им нет созвучных. Такие люди творят искусство и властвуют рад тысячей сердец, оставаясь в святом одиночестве.
- Странно, странно... - пробормотал Кудашов.
- Пора совершить облет нашей планеты, - примирительно сказал Рэй. Ты, наконец, поверишь, что не бредовый двойник, как у вас часто выдумывают поэты, беседовал с тобой, а человек, хоть из иного, но вполне реального мира.
Сколько длился облет, Кудашов определить не мог.
Времени по-прежнему не существовало. Заключенные в продолговатую капсулу, которая поднялась с Ладьи Обзора, собеседники неспешно скользили над скоплениями дворцов, иногда снижались, чтобы Кудашов мог получше разглядеть гармоничные строения. Капсула вольно кружила над ухоженными пашнями, над плодовыми рощами, прудами, где разводили промысловую рыбу. Изредка в стороне проплывали такие же капсулы, похожие на мыльные пузыри. Внутри, как зародыши в созревшей икре, шевелились пассажиры.
Кудашов полюбопытствовал, остался ли у иноплеменников хоть клочок нетронутой природы, и капсула, чуть прибавив скорость, приблизилась к заповедным лесам, где обитали звери. В зарослях сверкали чистые реки и озера. Рэй часто повторял, что природа не терпит насилия и давал другие пояснения, но сознание Кудашова было уже достаточно перегружено. Он не мог слушать внимательно, захваченный дивным зрелищем незнакомых пейзажей. И чем дольше oн смотрел, тем острее и настойчивее пронзала его, похожая на сострадание тоска по своей скромной земле, где сейчас зябнут на ветру голые весенние деревья.
Трижды капсула попадала в непроницаемый, клубами дымяищися туман, чуть подсвеченный лиловыми и синими лучами. Со слов Рэя Кудашов знал, что это зоны сочленения пространства, загадочные для землян. И снова едва ли не до слез трогала Кудашова грусть по своей неразумной, беспокойной планете.
- У меня ностальгия, Рэй, - признался он.
Тот посмотрел на него одобрительно.
- Не тужи! Тебя трансформировать не сложно. Ты все же не самолет с пассажирами и не военный крейсер, застрявший на стыке пространства. На тебя достаточно воздействовать психически - и поле вновь переместится.
Капсула вернулась на плоскую крышу Ладьи Обзора, приземлясь с легким звоном возле других прозрачных летающих устройств. Навстречу из сверкающей стеклянной чаши вдруг вышла Рола. Рэй нахмурился.
- Не вини меня, - потупилась она. - Я улавливаю тоску пришельца и появляюсь против воли. Может быть, он - мой сон? - спросила она, искательно заглядывая в глаза старца. - Какой, однако, мучительный и сладостный сон! Что-то внутри трепещет и томит. Я исчезаю, но остаюсь живой...
- Нет, он не сон твой, - твердо-оборвал Рэй. - Ты зря отзываешься на его тоску. Он грустит о своем мире, где уже встретил твое подобье. А вам не суждено соединиться. Грань между мечтой и грубой материей непреодолима, хотя порой и кажется зыбкой. Ступив за эту грань, ты погибнешь. Потому оставь свою пустую печаль. Она от несовершенства. Ты трудное дитя, Рола. Для нас - не от мира сего, и для них - не от мира сего. Давай-ка опустимся в зал регулировки полей и достойно проводим нашего заблудшего гостя..
Втроем они спустились в бассейновую чашу зеленого зала к аппаратам, властным над полями душ. Кудашов был подавлен, Рола как будто спокойна, но отрешенность ее прежде выразительных глаз вызывала неопределенные опасения. Все расселись у пультов лицом друг к другу. По выражению Рэя можно было догадаться, что он готовится сказать напутствие, некий ученый завет отлетающему в свой отсталый мир Кудашову.
- Отправь меня с ним, Рэй! - вдруг поднялась с места Рола. Голос ее звенел необыкновенной мощью, словно эхо каменных сводов усиливало его. - Я знаю, моя тоска струится из того мира,
- Безумная! Там небытие! - бросил Рэй сердито,