— Мне тоже хотелось бы это знать. Тем более что это не в характере Марка. Обычно он идеально владеет собой.
— Кстати, Джим. Если вспомнить о «белоснежке и семи гномах…» У вас есть основания надеяться, что вы тоже в списке?
Маквейг задумался. Вводить Крейга в заблуждение ему не хотелось, но рассказывать ему о свидании с президентом было опасно.
— Про список мне ничего неизвестно, Крейг. Вот Флип Карлсон уверен, что я в нём есть, но это всего лишь его фантазия. Говорит, что додумался до этого методом исключения. Так лучше считать, что ничего определённого мне не известно.
— Вы должны быть в этом списке, за это говорит сама логика!
— Скажите, Крейг, только на этот раз не как друг, а как посторонний человек, понимающий в этом толк. Считаете вы меня подходящим кандидатом? Только прошу вас ответить честно.
Крейг удивился:
— Так значит вы относитесь к этому серьёзно? Что ж, Джим, вы просите честного ответа, и я постараюсь ответить честно. Думаю, что для этого у вас есть все данные. Вы человек неглупый, честный, стараетесь поступать правильно. Но только, как бы это, чёрт побери, вам сказать! В общем, вы плохо справляетесь с домашними заданиями, Джим. В вас ещё очень много от мотылька.
— Мотылька?
Крейг пожал плечами:
— Я не имею в виду женщин. Равнодушны вы к ним или нет, это меня не касается. — Он подмигнул. — Об этом я ничего не знаю. Я говорю о вашем поведении в целом. Вы очень легкомысленно ко всему относитесь.
Маквейг улыбнулся, но улыбка получилась невесёлая:
— Вы все прямо как сговорились. Двое других друзей сказали мне недавно то же самое.
— Но не забывайте о ваших данных, дорогой. — Спенс игриво ткнул сенатора кулаком в плечо. — Лично я с удовольствием поглядел бы, как вы приметесь за работу!
С минуту оба помолчали, смущённые этим неожиданным углублением в характер Маквейга. Старые друзья обычно принимают друг друга такими, как есть, — Маквейг пожалел, что заставил Крейга преступить границу.
— Позвольте мне задать вам ещё один вопрос, Джим. Допустим, Марк на этот раз действительно вышел; из себя. А не приходилось ли вам слышать, что такое с ним бывало и раньше?
— Нет… не приходилось. А почему вы спрашиваете?
— Да просто так. Непохоже на Марка, чтобы он терял над собой власть.
Сквозь вертящиеся двери вестибюля проскочил рассыльный и почтительно остановился невдалеке, ожидая, когда сенатор закончит разговор. Крейг показал на него глазами, пожал Маквейгу руку и ушёл.
— Вас вызывает Белый дом, сэр, — сказал служащий. — Кабина номер пять в гардеробе.
Сняв трубку, Маквейг услышал голос Роз Эллен, личного секретаря президента. Роз говорила с мягким акцентом уроженки Алабамы, в котором отсутствовал звук «р».
— Сенатог’ Маквейг, пг’езндент пг’осит вас зайти к нему в четыг’е тг’идцать. Если это, конечно, не повг’едит вашему г’асписанию, сэ’г.
— Непременно зайду, Роз Эллен, если бы даже и повредило. Вы сказали — в четыре тридцать?
— Да. Пг’езидент ещё пг’осил вас поставить автомобиль у задних вог’от и пг’ойти к нему чег’ез г’озовый сад. Мы сегодня немного не в себе, сенатог’, — добавила она, хихикнув.
Что это? За пять дней два вызова подряд, больше, чем ему приходилось говорить с президентом за весь прошлый год. Не переставая размышлять об этом, он вернулся к себе в кабинет, подиктовал с полчаса стенографистке, потом вышел на Конститьюшен-авеню, нанял такси и поехал в Белый дом.
У задних ворот Белого дома, выходящих на Ист Экзе-кьютив-авеню, его пропустил агент охраны, и он направился по извилистой асфальтированной дорожке к заднему подъезду дома. Снег давно уже растаял, ярко светило послеполуденное солнце, заливая лужайку перед подъездом золотистым светом. В воздухе ещё не пахло весной, но вода в фонтане уже рассыпалась бесчисленными пузырьками, и влажно блестели широкие листья магнолий. От этой картины веяло пасторальным покоем, шум транспорта, доносившийся из-за железной ограды, почти не был слышен. У входа в розовый сад дежурил агент секретной службы. Это был Лютер Смит. Завидев сенатора, он улыбнулся ему как старому знакомому, обнажив ослепительные зубы, выделявшиеся на его тёмном лице.
— Он вас уже ожидает. — Смит кивнул головой на кабинет Холленбаха под аркой.
Марк Холленбах вышел ему навстречу. Они обменялись рукопожатием, и Джим невольно поморщился; пожатие руки президента оказалось железным. Потом они прошли в овальный кабинет, и президент усадил Маквейга в кресло с короткой спинкой, стоявшее перед его столом. Зелёные глаза Холленбаха излучали свет, сухощавое лицо дышало энтузиазмом. Опять загорелся новым проектом, подумал Маквейг. И где только он черпает свою неослабевающую энергию? Было уже половина пятого, и человек в его возрасте, казалось, должен бы испытывать усталость после напряжённого рабочего дня.