– Тем хуже, – ответил начальник уезда. – А теперь сходи за госпожой Пао и приведи ее сюда.
– Что за чудовище истязало Белую Розу?! – с гневом воскликнул Цун Ли.
– Скоро узнаем, – ответил судья. Возвратился Тао Ган.
– Ее дверь была заперта на ключ, но я взломал замок, – сообщил он. – Вещей нет. Остались только платья барышни Пао. Обе кровати этой ночью не были потревожены.
Судья ничего не ответил. Сцепив руки за спиной, он расхаживал по коридору.
Так прошло довольно много времени, но тут барышня Тин открыла дверь и дала ему знак войти.
Он подошел к кровати. Актриса откинула одеяло и подняла свечу. Белая Роза была по-прежнему без сознания, но, когда судья прикасался к оставленным металлическими скобами глубоким ранам, ее губы вздрагивали.
Судья достал из рукава небольшую коробочку.
– Растворите ее содержимое в чашке чая, – приказал он. – Это одновременно и успокоительное, и снотворное.
Он возобновил осмотр. Белая Роза была еще девственницей и, кроме синяка на левом виске, других следов насилия не было заметно. Сердце девушки билось неровно, однако внутренних повреждений вроде бы не было. Он осторожно втер мазь в кровоподтеки, наложил пластырь и, к своему удовлетворению, обнаружил, что на ранку от копья барышня Тин наложила яичную пленку. Снова накрыв девушку одеялом, он вынул из другой коробочки щепотку порошка, который всыпал в ноздри Белой Розы.
Актриса протянула ему чашку, в которой растворила снотворное. По знаку судьи она приподняла голову девушки. Дав ей выпить лекарство, судья присел рядом на край постели. Белая Роза открыла глаза и удивленно на него посмотрела.
– Позовите Тао Гана и Цун Ли, – потребовал судья. – Сейчас она будет говорить, и я хочу, чтобы они присутствовали в качестве свидетелей.
Актриса с беспокойством спросила:
– Вас не тревожит ее состояние?
– Не слишком!
Он похлопал ее по плечу и улыбнулся:
– Вы очень хорошо справились со своей задачей, дорогая, – заметил он.
– А теперь позовите наших друзей.
Когда она вернулась в сопровождении обоих мужчин, судья сказал Белой Розе:
– Тебе больше нечего бояться, мое дитя. Сейчас ты поспишь, и все будет хорошо.
Остановившийся взгляд девушки встревожил его.
– Поговорите с ней, – обратился он к Цун Ли.
Поэт наклонился к Белой Розе и произнес ее имя. Наверное, она услышала, потому что подняла глаза и спросила:
– Что случилось? Ох.., я вспоминаю! Это был кошмар!, Судья дал знак Цун Ли не отвечать. Юноша опустился на колени, нежно поглаживая руку девушки.
– Все позади, мое дитя, все позади, – успокаивающе сказал судья.
– Но я все еще их вижу, – воскликнула она. – Эти ужасные морды!
– Расскажи мне, – уговаривал ее судья. – Ты же знаешь, если дурной сон рассказать, он забывается, и его опасное влияние рассеивается. Кто привел тебя в галерею?
Белая Роза тяжело вздохнула и медленно заговорила:
– На спектакле я пережила глубокое потрясение. Ведь Кан Ийде мой брат, мы всегда друг друга любили, и страшные выпады человека с саблей меня ужаснули! Как только мы вышли, я под каким-то предлогом покинула госпожу Пао и пошла к Ийде за кулисы. Я сказала ему, что нахожусь в большом затруднении и хотела бы поговорить с ним без посторонних. Он предложил мне подняться к нему в комнату, выдав себя за него. Может быть, вы знаете, что он был переодет женщиной?
Она вопросительно поглядела на судью.
– Да, мне это известно, – сказал он. – Но после того, как мы встретились в коридоре, куда ты пошла?
– За углом я столкнулась с госпожой Пао. Она была в бешенстве и устроила настоящую сцену, а затем силой затащила в нашу комнату. Там она попросила прощения, сказав, что несет за меня ответственность и не может допустить, чтобы я посещала актрису с сомнительной репутацией. Тогда я собралась с духом и сказала ей, что не уверена в своем религиозном призвании, добавив, что хотела посоветоваться по этому вопросу с барышней Нгеуян, с которой была знакома в столице.
Госпожа Пао отнеслась к моим словам довольно спокойно. Она сказала мне, что я совершенно свободна принимать любое решение, но монахи уже приступили к подготовке церемонии, и она обязана их немедленно предупредить. По возвращении она объявила мне, что меня ждет отец настоятель.
Взглянув на молодого поэта, она продолжала:
– Госпожа Пао провела меня в храм, где мы стали подниматься по правой лестнице. Несколько раз мы поднимались и опускались, пока не оказались где-то вроде небольшой туалетной комнаты. Госпожа Пао хотела, чтобы я накинула на себя костюм монашки, утверждая, что такое платье более прилично при встрече с настоятелем монастыря. И тут я сообразила, что меня обманывают, и отказалась подчиниться.
Госпожа Пао пришла в дикую ярость. Такой я ее никогда не видела. Она произносила слова, которые я не решусь выговорить, сорвала с меня одежду и совершенно голой втолкнула в соседнюю комнату. Я была так ошеломлена, что просто не могла сопротивляться.