К нему навстречу вышли трое старых сторожей.
– Лэрри, мы хотим пожелать тебе удачи, – сказал Сисл и пожал Лэрри руку.
– И попрощаться, – добавил Реджинальд. – Мы закончили свой последний рабочий день.
– Где твой галстук? – спросил Гас.
Лэрри улыбнулся.
– Я пойду с открытым воротником. Галстук мне тесноват. К тому же я там буду совсем один, если не считать...
Гас снял с себя галстук и швырнул Лэрри.
– Надень, шницель ты рубленый.
– Ладно, Гас, – согласился Лэрри.
– Этот болван думает, что собрался на увеселительную прогулку, – пробормотал Гас.
– До свидания, Лэрри, – сказал Сисл. – Будешь в Боке – заходи.
– Вы уезжаете из города? – спросил Лэрри. Внезапно ему стало не по себе. – Не знаю, всё ли у меня получится.
– Такой умный парень, как ты, нигде не пропадет, – заверил его Реджинальд.
– А галстук все-таки надень. Ночным сторожам положено носить галстуки, – сказал Гас. – Нечего шляться душа нараспашку.
– Да оставь же его в покое! – рявкнул Сисл на Гаса. – Пойдем, Лэрри, проводи нас.
Они направились к парадным дверям. Реджинальд немного поотстал.
– Идите вперед, ребята. Я вас догоню, – сказал он.
– Чувствительная натура, – вздохнул Сисл. – У него с этим залом связано множество воспоминаний.
Как только они вышли, лицо Реджинальда покрылось резкими морщинами. Старик стал похож на зловещего гнома.
Он покопался в шкафчике Лэрри, достал ключи от его квартиры и начал по одному прижимать их к кусочку воска.
Получив четкий отпечаток, убрал ключи на место и запер дверь.
Реджинальд явно не замышлял ничего хорошего. А бедный Лэрри, конечно же, ничего не подозревал.
Глава шестая
Ночью Лэрри опять остался в музее совсем один. Вокруг стояли тишина и покой.
Первой его заботой было запереть каменный саркофаг. Лэрри поспешил в египетский зал. Там он сунул ключ в замочную скважину. Плексигласовый лист скользнул вниз, и Лэрри бросился бежать.
Вскоре по залу раскатился призрачный голос:
– Тот. Гор. Ра.
Лэрри медленно обернулся. Через плексиглас он увидел, как от таблички Акменра исходит сияние. Она светилась так ярко, что Лэрри на несколько секунд ослеп. Пока стражники-шакалы зевали, возвращаясь к жизни, Лэрри запер врата и был таков.
В главном зале Лэрри привязал ти-рексову косточку к джипу с дистанционным управлением. Ти-рекс увидел кость, запрыгал от радости и погнался за ней. Лэрри взял пульт дистанционного управления и повернул машинку в сторону. Ти-рекс, как и ожидал Лэрри, заковылял за ней. Лэрри положил на пульт тяжелое пресс-папье. Машина увезла косточку куда-то в другие залы, и динозавр шел за ней по пятам.
– Топай, топай, дубина стоеросовая, – сказал ему вслед Лэрри, а сам побежал к голове с острова Пасхи и приветствовал ее:
– Доброе утро, бум-бум.
– Я не бум-бум. Ты бум-бум. Бум-бум принес ням-ням? – спросила статуя.
– Принес, увалень, принес. Полным-полно ням-ням. – Лэрри показал голове несколько пачек жевательной резинки «Биг Лиг». – Сезам, откройся.
Голова с острова Пасхи разинула рот, и Лэрри запихнул туда всю жвачку.
– М-м, – проговорила статуя.
Надеясь, что она хоть на время умолкнет, Лэрри пошел к неандертальцам. Поскольку вчера они безуспешно пытались разжечь огонь камнями и палками, он швырнул им зажигалку.
– Вот, ребята, держите.
Потом он пошел в зал с диорамами. Закрыл диораму с майя, чтобы они не разбежались. Малыши умоляюще взывали к нему. Потом стали плеваться стрелами, но было поздно. Они сидели взаперти!
На другой стороне зала Октавиус собирал войска. Римляне пустили в ход таран и пытались разломать стену, отделяющую их от железнодорожного строительства в штате Юта.
– Раз-два, взяли! Раз-два, взяли! – командовал Октавиус.
– Что вы тут делаете? – поинтересовался Лэрри.
– Карфаген должен быть разрушен, – провозгласил Октавиус. – Мы расширим границы нашей империи или умрем. Раз-два, взяли! Раз-два, взяли!
Тут Лэрри услышал шум из железнодорожной диорамы. Джедедайя, ковбои, ирландские и китайские рабочие – все дружно пытались взорвать горный хребет, отделяющий их от римлян.
– Октавиус, Джедедайя! Идите сюда, оба, – хмуро позвал их Лэрри. – Если вы, ребята, обитаете по соседству, надо научиться жить дружно.
– Только через мой труп, – заявил Джедедайя.
– Римляне не ведут переговоров! – поддержал его Октавиус и скрестил руки на цыплячьей груди.