– Приношу свои извинения, Хирано-сан, – поклонился ей менеджер.
Мичи оглядела его, задержала взгляд на руках. Заскорузлые пальцы цвета угря, пожаренного на углях, выдавали постоянные труды их владельца.
– Мы рады вам. Я сын владелицы отеля, отвечаю за купальни. Мое имя Мацумура Сэдэо. Просто Сэдэо, если угодно.
Он не разгибал спины.
– Огромное спасибо за все, – быстро проговорила Мичи. «Заставлять старшего ждать неправильно. Все, что прошло, забыто», – напомнила она обиде, булькающей в горле.
– Позвольте проводить до купели. – Сэдэо-сан перешел к делу. – Мы подготовили уединенную купальню под открытым небом, а также отдельную душевую.
От бамбукового прохода разбегались тропинки.
– Красные отметки укажут, какие бани сегодня подготовили для дам, если вы вдруг устанете от одиночества и захотите компании. – Сэдэо-сан махнул рукой в сторону общих ванн, оставшихся слева. – В душевой вы найдете все, что нужно: шампуни, мыло, увлажняющий крем, полотенце и новую пару тапочек, специально для онсэна. Прошу, не ходите по территории отеля в этих тапочках. Мы заботимся о чистоте. Ключ-карту и личные вещи можете оставить в раздевалке, вы увидите корзины на полке.
Рёкан в самом деле сверкал чистотой. Ни пылинки, ни соринки, ни грязного следа на тропах. Персонал действовал незаметно: кроме троих Мацумура Мичи пока не встретила других работников.
– Рекомендованное время пребывания в горячих источниках – двадцать минут, – объяснял Сэдэо-сан.
Сначала он показался Мичи старым. Теперь она решила, что ему лет пятьдесят, не больше. Движениями Сэдэо-сан напоминал Рюу. Манера разговаривать – медленно и как будто с оглядкой, – небольшой рост и светло-карие глаза роднили его с Нобуо.
Мичи приехала в действительно семейный рёкан, где традиции гостеприимства передавались из поколения в поколение. «И младшее поколение справляется куда лучше старшего», – подумала она.
– У вас есть татуировки? – спросил Сэдэо-сан. – Их нужно скрыть в том случае, если отправитесь в общие бани.
– У меня нет татуировок, – ответила Мичи.
– В душевой вы найдете специальные пластыри, – почему-то не поверил Сэдэо-сан.
– Спасибо! – поблагодарила Мичи неприятного управляющего. – Я воспользуюсь, если надумаю купаться со всеми.
– Что ж. Я буду недалеко. Если вам чего-то захочется, просто произнесите вслух. Воды мне сообщат.
– Беспроводная связь? – хихикнула Мичи, скрыв волнение. Странный ответ заставил ее поежиться. «У них тут камеры, что ли? Подслушивают и подглядывают? Воды сообщат! Неприятный он все-таки».
Да, Мичи приняла извинения Сэдэо-сан, но она умела вертеть обиды в разные стороны, выбирать лучший ракурс. Досада росла и выпирала из нее в виде шуточек, весьма остроумных, как надеялась Мичи, но за версту разящих униженной гордостью.
Сэдэо-сан не отреагировал. Еще раз поклонился и пропустил Мичи в душевую.
– Надеюсь, что смогу рассчитывать на вас в течение моего пребывания здесь, – исполнила Мичи программу вежливости.
Этого вполне хватило, чтобы Сэдэо-сан ушел к общим баням.
Мичи полулежала в купальне и представляла героев зарождающейся книги. Раздумывала, снабдить ли главного героя серыми линзами, чтобы он походил на милого администратора рёкана. Но детективу полагались черные пронзительные глаза, кривоватая ухмылка и некая надломленность, которую она заметила в Мацумура-отце. И занудство, определенно. Зато антагонист, которого читатели не раскусят хотя бы до главы двадцатой, вполне мог скрывать за солнцезащитными очками серые глаза.
– Эх. – Мичи выдохнула паром.
Звезды подмигивали ей. Частые, яркие, разноцветные, они отражались в купели. Мичи могла дотронуться до них пальцем, но боялась нарушить волшебство, царящее вокруг. «Какое небо в горах! В Токио вместо звезд ночное освещение, фары машин, реклама и вывески». У бабушки в деревне звезды тоже покрывали небо частой сетью, но даже там они не казались рисовыми зернами на празднике урожая – так много их было над вершинами гор. Купальня закольцовывалась рукотворным водопадом. С поросших влажным мхом камней сбегала вода, теряясь в изумрудном омуте бани. Воздух бодрил вечерней прохладой, пар согревал объятиями. Деревья нашептывали сюжеты, перебирали страницы земной памяти, отыскивали древние сказания. Мичи погрузилась в источник до подбородка. Влажное полотенце положила на макушку. Пар очищал от суеты дней, снимал шелуху тревог, обострял чувства. Негромкие голоса купальщиц в соседних купелях плели канву чужих судеб. Легенда превращалась в сплетню, сплетня – в легенду. Мичи удивлялась, как хорошо слышны голоса сквозь пар купален.