Свет луны пробивался сквозь закрытые перегородки балкона, но не мог подобраться к Рюу. Он прокрутил текст вверх-вниз, зевнул.
«Нелепо. – Рюу покосился на укутанный темнотой силуэт Мичи. – Хакусана ясно дала понять, что не позволит моим планам осуществиться. Я бросил ей вызов и должен победить любой ценой. Больше возможности не представится. Но вот она, Хирано Мичи, и я читаю ее наивные сочинения».
Он закрыл ноутбук, пересел к футону, убрал с лица Мичи спутанные волосы. От уха по щеке текла кровь, Рюу вытащил из рукава платок и осторожно вытер бурый след пиршества пауков. Он оглядел Мичи. Модный оттенок волос, карамельный мокко, подчеркивал розоватую кожу, стрижка прикрывала круглые щеки. Брови Мичи коротко постригла и дорисовывала хвостик. Спала она с открытым ртом. Рюу наклонился к ней и что-то прошептал. Мичи нахмурилась. В ее сновидение пробрался туман, вытеснил духа и мужчину, изгнал обессиленного дракона, заполнил сон непроглядной пеленой, в которой поблескивало большое овальное зеркало.
Рюу вытирал пот со лба Мичи и говорил, говорил. Зеркало держали могучие темно-красные руки с выпуклыми изгибами вен на предплечьях. Мичи смотрелась в его холодную поверхность. Отражение стояло к ней спиной.
Рюу склонялся все ниже, пока губы не коснулись виска Мичи. Глаза на потолке перемигивались. Их обладатели ждали знака, готовые исполнить волю господина. Стараниями Рюу 103-й номер ожил, и, возможно, очень скоро весь отель постигнут перемены.
Отражение повернулось. С черным провалом улыбки на белом лице из зеркала выглянул череп, ощерились зубы. В пустых глазницах качались зажженные бумажные фонари. Мичи сделала шаг назад, но поскользнулась в тумане и упала, полетела во тьму. Зеркало обрушилось на нее. Глазницы поймали Мичи, вспыхнули фонари. Мичи забилась в бумажном плену, фонари летели в бездну пустых глаз. Огонек, колеблющийся над головой плененной Мичи, погас.
– Скоро час рассвета. – Рюу поднялся с пола.
Простор номера заполнили духи, сорвавшиеся с потолка. Корчащиеся, бесформенные тени окружили футон.
– Бережнее с ней. – Рюу раздвинул ставни, отошел к двери и щелкнул пальцами.
Сердце Мичи остановилось.
– Следите за телом. Не подпускайте никого.
5. Демоны живут напротив ворот храма
Солнце ленилось выйти из-за гор. В 103-й заглядывала луна, слегка завалившаяся на левый бок. Ночное светило походило на неполный бокал, из которого изливалась дымка. Резная линия леса сбрасывала холодный мрак, обретала лиловый оттенок. Клубы тумана выбирались из чаши луны, цеплялись за кроны деревьев и перила балкона, волочились по полу и сливались с волосами Мичи, окрашивая пряди в тускло-серый оттенок.
Отделение происходило медленно. Тело, не осознавшее переход, сопротивлялось, но Рюу четко озвучил распоряжение – и духи суетились, подгоняли тело, помогали забыть о привязанности и отпустить душу. Их уговоры походили на вой, неспящему гостю он вполне сошел бы за музыку ветра, перебирающего верхушки сосен. Тело Мичи. скорее всего, ощущало вой как вибрацию, душа металась как от грозовых раскатов, все еще плененная тьмой разрушенного сна. На Рюу завывания духов наводили тоску, он направился в гардеробную, к шкафу у стены, разделявшей 103-й и 14-й номера.
– Отодвинуть, – приказал он.
Мичи бы ни за что не догадалась, что ее номер на самом деле еще больше. Две темно-синих руки показались из стены и передвинули шкаф. За ним пряталась дверь с едва заметной замочной скважиной. Рюу извлек из кармана ключ, повернул три раза – и дверь открылась. Любопытствующий туман заглянул в темноту маленькой каморки.
– Кумико, – позвал Рюу, замерев на границе света и тьмы.
Комнатка ответила тишиной, Рюу терпеливо ждал, пока из темноты не донеслись шорох одежды и стон.
– Кумико, мы почти у цели.
Стон повторился. Звякнули струны, раздался глухой стук деревянного корпуса о пол. Туман тронул музыкальный инструмент, но его капельным пальцам не удалось извлечь ни звука. Тогда он переключился на человека, сидящего на подушке в комнатке на три татами. Толкнул в слабое плечо – иди, раз зовут.
Из комнатки, пошатываясь на нетвердых ногах, вышла старуха. Лохмы седых волос висели до пола, на кимоно, прежде отливавшем золотым и алым, зияли дыры. Подрагивал морщинистый нос, тяжелые, лишенные ресниц веки скрывали затянутые бельмами глаза. Скрюченные пальцы искали гриф бивы. Старуха играла всю ночь, играла одну из своих печальных песен спящей на футоне гостье отеля. Все, что она могла дать неожиданной соседке, – музыка, рассказывающая чуть больше тому, кто хочет услышать. Рюу сомневался, что Хирано Мичи хотела слышать, но был уверен, что могла бы.