— Ну вот. Только еще не высохло, поэтому осторожно, — передала она свой рисунок, и он мгновенно узнал ту самую изящную руку, которая иллюстрировала работы Майкла Херста. У него все содрогнулось внутри и замерло. Ангус прикрыл глаза.
— Эррол?
Он открыл глаза и увидел, что Мэри внимательно смотрит на него.
— С вами все в порядке?
— Все прекрасно, — коротко ответил он, аккуратно собирая бумаги, чтобы не испортить рисунок. — Спасибо вам за этот рисунок.
«Боже правый, что мне делать? Херст, я тебя подвел. Какой поворот. Какой некрасивый, ужасный поворот», — думал Ангус. Потом он вдруг понял, что Мэри что-то говорит ему.
— Если хотите, я могла бы еще что-нибудь нарисовать. Это все-таки веселее, чем все время сидеть в комнате и…
— Вы можете выходить из своей комнаты.
— В любое время? — заморгала ресницами Мэри, не веря собственным ушам.
— Конечно. — Ангус, быстро заперев стол, встал. Все его движения были отрывистыми. — Я уверен, что теперь закончу эту статью.
Мэри встала за ним следом, хотя и не знала, что ей думать. Только что она рисовала иллюстрацию, и потом вдруг Эррол посмотрел на нее как на незнакомку.
— Я… я не знаю, что сказать. Спасибо, что позволили мне выходить из комнаты. Вы… вы хотите, чтобы я вернулась? Я могла бы проиллюстрировать все, над чем вы сейчас работаете, и…
— Да. Завтра. Мы…
Ангус встретился с ней взглядом, и Мэри поразилась напряженности, царившей на его лице.
— Эррол, что…
— Завтра.
Он поклонился и, развернувшись на каблуках, вышел, оставив ее одну среди собственных сокровищ.
Глава 16
Письмо Майкла Ангусу Хею, графу Эрролу, из экипажа, ползущего по узким улицам Парижа:
«Я только что говорил с Элджином о коллекции скульптур из мрамора, которую он привез из Греции, и о важности такого сокровища. Он неустанно восхвалял наши попытки разобрать код иероглифов и говорил, будто вполне уверен в том, что Шампойон найдет этот код до конца года. Если бы так и было! Решение сложной головоломки приносит мне почти такое же удовольствие, как сама жизнь. Но ведь и ты точно такой, поэтому я зря трачу чернила, когда пишу об этом. Ты, не в пример многим другим, понимаешь волшебную силу открытия, не правда ли, мой друг?»
На следующее утро Нисон, войдя в комнату для завтрака, даже остановился от неожиданности.
— Ангус? Никогда не видел, чтобы ты поднимался в такую рань.
Ангус опустил «Морнинг пост» и мрачно посмотрел на кузена.
— Я не вставал, потому что не ложился.
Эта ночь прошла для него беспокойно, слишком много мыслей бушевало в голове. Тот факт, что по другую сторону двери находилась Мэри, тоже не способствовал сну.
— А, понятно, — всезнающим тоном заявил Нисон. — Ты опять думал о Кире. Эти мысли всегда не дают тебе спать.
— На самом деле в этот раз все не так.
— Что же не давало тебе спать в этот раз? — удивленно поинтересовался Нисон.
Ангус отлично понимал, что мешало ему спать в эту ночь: понимание того, что женщина, которая находилась у него в плену, оказалась именно той, за кого себя выдавала. И этого было достаточно, чтобы оставить без сна любого нормального человека.
Он-то думал, она лжет, вот только почему он был так уверен в этом? Неужели из-за письма Майкла, где тот просил проявить осторожность? Или из-за взволновавшей его схожести Мэри с Кирой, что показалось ему слишком подозрительным? Или здесь крылось что-то еще? «Неужели я не захотел поверить, потому что меня влекло к ней? Неужели я просто защищался?»
После долгой бессонной ночи Ангус знал ответ, и он ему нисколько не нравился. Он ошибся, ужасно ошибся. Теперь ему следовало найти способ сказать об этом Мэри.
Нисон наполнил тарелку с ломившихся от еды подносов, выстроившихся в ряд на буфете, и сел за стол.
— Твой шарф… — взглянул он на Ангуса и вздрогнул. — Прости. Просто это напоминает мне о Кире.
Ангус поправил шарф, ничуть не удивившись реакции кузена. При виде безобразных шрамов не многие чувствовали себя уютно, поэтому спокойнее было просто скрывать их от чужих глаз.
Ангус перевернул страницу газеты, хотя взгляд его был устремлен к портрету Киры над камином. С каждым днем эффект ее присутствия все больше незаметно ускользал, оставляя вместо себя лишь мимолетные воспоминания, лишенные цвета, запаха и звука.
Ангус изо всех сил старался вспомнить звук ее голоса, но бесполезно, ни единого звука, даже шепота не осталось в памяти. Он переместил взгляд вниз на каминную доску и понял, что кто-то поставил там несколько французских статуэток, которые Кира так высоко ценила. Кто, черт возьми, это сделал?