«Не совсем в центре, Тед, — ответил Эмери. — Нашу съемочную группу прогнали с площади, где сейчас идет бой. Мы находимся возле здания Главного полицейского управления. Именно здесь, как вы помните, развернулись бои во время восстания тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Именно в этом здании городская полиция вместе с Чрезвычайной комиссией разрабатывает и координирует карательные операции».
«Что конкретно у вас там происходит?» — перебил его вопросом Уоррен.
«Все началось, когда команда полиции особого назначения прибыла в Национальный штаб отрядов самообороны ФОР, чтобы арестовать Митчелла Гринштейна и других лидеров организации. Я не знаю, кто именно начал стрельбу. Но произошла перестрелка, и есть жертвы. Штаб-квартира отрядов самообороны ФОР хорошо охраняется, и сначала полицейские отступили, я сам тому свидетель. Но затем полицейские заставили меня и других корреспондентов покинуть площадь. Насколько мне известно, в данный момент Гринштейн и его люди забаррикадировались в здании штаба, которое осаждают силы Чрезвычайной комиссии».
Эмери огляделся кругом.
«Как видите, здесь кипит деятельность. Сюда собраны все силы городской полиции, Чрезвычайная комиссия мобилизовала свой чикагский батальон. Они оснащены бронированными автомобилями и оружием тяжелого калибра.
Кроме того, мне сообщили, что Чрезвычайная комиссия применяет техническую новинку — легкий танк с уличными шинами вместо гусениц, он предназначен именно для городских условий».
«Можно ли сказать, что боевые действия ограничены только районом штаб-квартиры Гринштейна?» — спросил Уоррен.
Эмери отрицательно покачал головой.
«Нет, конечно, не ограничены. Сильные волнения в гетто на западе и юге города. Имеются жертвы среди полицейских, взорван автомобиль полиции. Ходят слухи, что ФОР готовится к ответному нападению на Полицейское управление. Безусловно, это здание является символом для обеих сторон. Как вы помните, старое здание было разрушено во время восстания тысяча девятьсот восемьдесят пятого года».
«Да, конечно, — откликнулся Уоррен. — Известно, что ФОР имеет много активистов среди студентов. Нет ли у вас сообщений из университетских кампусов?»
«Кое-что есть. Полиция пока не направила туда свои силы, но, по некоторым сведениям, в кампус Иллинойского университета прибыл отряд боевиков, чтобы произвести аресты. Есть попытки сопротивления, но самые незначительные. В отличие от боевиков у студентов нет оружия».
«Спасибо, Уорд, — сказал Уоррен, появившись на экране. — Теперь мы передадим конец последнего обращения президента. Для тех, кто только что включил телевизор, сообщаю, что президент отдал приказ об аресте лидеров ФОР. Это решение принято с одобрения вице-президента и, следовательно, в его лице с одобрения партии Старых республиканцев, партнеров президента по парламентской коалиции. Поскольку эти две партии — Альянс свободы и Старые республиканцы — составляют большинство в обеих палатах Конгресса, то тем самым Делано обеспечил сегодняшним действиям президента Хартманна поддержку Конгресса. А теперь, дамы и господа, слушайте речь президента…»
Внизу под покрывалом ночи простирались холмы и леса. Только вспышки молнии озаряли их время от времени.
Два звука нарушали ночную тишину: раскаты грома и рев реактивного двигателя.
Это был форовец. Рейнольдс видел его на инфракрасном экране, наблюдал, как он играет со скоростью, балансируя по обе стороны от звукового барьера.
Рейнольдс больше не покрывался испариной, не думал, не боялся. Он просто действовал. Он стал частью «Вампира».
Озаряемый вспышками молний, Рейнольдс снижался, проходя через грозовые облака вслепую, только по приборам. Его человеческое нутро говорило ему: брось все к черту, приземляйся, пусть другие ловят этого проклятого форовца. Но какая-то сила, настойчивая и властная, заставляла продолжать преследование.
Расстояние между самолетами сокращалось.
Форовец знал, что противник рядом, и только ждал подходящего момента, чтобы открыть огонь. Так же, как и Рейнольдс. Последние ракеты нужно беречь. Он должен выпустить их в самую последнюю секунду, когда лазерная пушка бомбардировщика возьмет его на прицел.
Рейнольдс включил лазер. Его лучи разрезали темноту, нащупали бомбардировщик, сошлись. Пока далеко. Но с каждой секундой самолеты сближаются, и поток света становится смертельным.
Тогда бомбардировщик тоже включил лазер. Два враждебных луча скрестились в темноте, как два клинка, а потом один из них, словно шампур, проткнул «Вампира».